Незваная
Шрифт:
— Я принёс тебе кое-что, — поспешно отводя глаза, проговорил Ратмир и, достав гребень, протянул ей: — Вот.
Очи девушки изумлённо расширились, когда она увидела вырезанную на деревянной глади клетку, из которой, расправив трепещущие крылышки, вылетала птица. Ратмир со спокойным удовлетворением мастера подумал, что резьба и вправду удалась на славу, и пташка получилась как живая: вся стать маленького, но сильного тельца была направлена на движение к свободе.
Незвана перевела ставшие огромными глаза на Ратмира, и он вздрогнул. Он помнил
— Это мне? — словно не в силах поверить до конца, прошептала она.
Ратмир сглотнул. Незвана смотрела так, точно он дарил ей не деревянную безделушку, а по меньшей мере венец из золота и самоцветов, и от её немого восхищения становилось ещё хуже.
— Да, — с трудом заставляя себя не отводить глаз, кивнул Ратмир. — Я… Я погорячился тогда. Возможно… — Он осекся и разозлился на себя за то, что робеет как мальчишка и не может подобрать нужных слов. — Мстислава и в самом деле могла оставить гребень. Как бы то ни было, я не должен был так грубо вести себя. Прими это как подарок. — Он усмехнулся и добавил: — Кажется, я всё-таки научился?
Незвана, заворожённо водившая шершавым пальцем по деревянным узорам, подняла на него непонимающий взгляд.
— Или ты забыла, как дразнила меня и говорила, что я никогда не выучусь и ложки вырезать? — Ратмир сам удивлялся тому, как легко сейчас вспоминал то, что так мучило его когда-то, как она смеялась над его жалкими первыми опытами, как однажды бросила в печку ковш с ручкой в виде конской головы, над которой он корпел несколько седмиц…
Свет в глазах Незваны померк. Быстро захлопав ресницами, она тихо проговорила:
— Забыла.
— Ну, тогда и я забуду, — принуждённо засмеялся княжич, кляня себя за то, что даже извиняясь сумел омрачить её мысли. — Прости меня, Незвана, — снова становясь серьёзным, проговорил он. — Ты ведь и правда мне очень помогла. И разбойников поймать, и там, у Шуляка, заботилась обо мне.
Незвана вздёрнула голову.
— Это Мсти… — она споткнулась и, лишь с усилием сглотнув, точно слова встали у неё поперёк горла, докончила: — это жена тебе сказала?
— Нет, — мотнул головой Ратмир. — Я… Я тебе верю.
— Спасибо. Спасибо тебе.
Княжич кивнул. Рассеянно оглядевшись вокруг, он хлопнул по коленям, не зная, куда деть опустевшие руки. Ратмир сделал то, ради чего пришёл, и оставаться больше не имело смысла, но отчего-то ему хотелось найти предлог задержаться. Словно в поисках помощи он посмотрел на девушку, но та беспокойно вертела в руках гребень и глядела на него странно: одновременно холодно и нетерпеливо. Дожидалась, когда он наконец уйдёт?
Ратмиру стало неловко. Он почувствовал, как к лицу приливает жар. Что за наваждение? Почему он терялся, точно отрок?
Княжич порывисто поднялся и попытался улыбнуться, но губы не слушались.
— Доброй ночи.
Быстро поклонившись, он размашистыми
— Ратмир!
Княжич замер. На миг — на самый короткий миг — в душе всколыхнулось дорогое и, казалось, безвозвратно утерянное. Сердце защемило безумной надеждой. Но Ратмир медленно обернулся, и морок развеялся: на него смотрела Незвана.
Он ничего не ответил и быстро вышел вон.
16. Возвращение.
Мстиша ждала Ратмира. Она перестала выходить вечерами на улицу и вместо этого упрямо садилась за стол и зажигала светильник. Мстислава знала, что он придёт. Она увидела это в глазах княжича, когда он посмотрел на неё с другого конца избы. Она знала, что Ратмир вернётся, когда он сам ещё об этом не знал.
Он пришёл через три дня, и Мстиша, не говоря ни слова, поднялась и сходила за квасом. Ратмир медленно пил квас и расспрашивал о разбойничьем стане в лесу. Он говорил, что некоторым удалось сбежать во время облавы и нужно найти рассеявшиеся остатки шайки. Мстислава покорно отвечала на вопросы, повторяя то, что уже не раз рассказывала ему и Хорту.
В следующий раз Ратмир появился через несколько дней, усталый и измученный, но глаза его оживали. Болезненность, что так напугала Мстишу вначале, постепенно покидала княжича. Он рассказывал о поездке на восточную границу, о лихоимцах, орудовавших в дальней вотчине, и расспрашивал Мстиславу о её житье, о том, зачем она ушла от Шуляка и чему научилась у колдуна.
Он стал приезжать через день, и Мстиша уже не могла сказать точно, о чём были их разговоры: обо всём и ни о чём одновременно. Они могли просто молчать, каждый занимаясь своим делом — Мстиша вышивала, а Ратмир что-то выстругивал. Как два одиноких мотылька, они слетались к вечернему огню, просто чтобы знать, что в мире есть огонь и есть они.
А потом Ратмир исчез.
***
Он седлал коня, когда вдруг осознание пронзило его всей своей очевидностью, точно молния. Он ехал к ней. Не ради бесед с Хортом, не ради весёлого застолья, даже не для того, чтобы, как бывало прежде, сбежать из дома. Нет, он ехал к Незване, к их вечерам, к неспешным разговорам и тихим песням, что она мурлыкала под нос.
Дурак! Как он мог не понимать этого раньше? Или он просто делал вид, что не понимает?
Но как? Как и почему?!
Как из девчонки, к которой Ратмир никогда не испытывал приязни, она превратилась в ту, общества которой он искал? Почему ему вдруг стало приятным само её тихое присутствие? Улыбки, что она бросала — не скромные и неловкие, а тёплые и ободряющие. Если задуматься, Незвана не была красавицей, скорее даже наоборот, но то, как она держала себя, её спокойное достоинство и что-то неуловимое, что чувствуешь рядом с сильным, здоровым существом, заставляло забыть о её некрасивости. Даже когда он видел девушку усталой и измождённой после целого дня работы, эта невидимая взору крепость не покидала её.