Ни за грош
Шрифт:
Но тогда я испытывал только ужас… Кажется, чтото кричал. Не помню. Ушел ли я, уполз, убежал? И как вынес Цыпу? Ничего не помню.
Бедный старик…
13
За стеной что-то звякнуло и разбилось.
— Бабуля хулиганит, — сказал Севка. — Хорошо привязал?
— К лавке.
— Сиди. Не убежит.
Изместьев вынул кассету.
— Вот. Теперь вам известно все. Пожалуйста. На ваше усмотрение. Я свое слово сдержал. Можете действовать дальше.
— Сгодится, — Севка
— Приморили, — показал Иван на Хопрова. — Уснул наш хозяин.
— Герой.
— Поехали?
— Минутку, — попросил Изместьев. — Что вы решили?.. Мне важно знать, чтобы как-то располагать своим временем… Приготовиться… Когда вы передадите кассету следователю?
— А хоть завтра.
— Что ж… будь, что будет, — задумчиво сказал Изместьев. — Н-да… Я был на что-то годен в этой жизни… Прощайте, молодые люди. — Он промокнул платком потный лоб. — Кстати, вы смело можете показывать на меня. Я вас увлек, убедил, спровоцировал. Это моя идея — допросить больного старика. Все организовал и осуществил я один, а вы лишь при сем присутствовали. Вы — свидетели, зрители, понятые. Вы следили за тем, чтобы эксперимент проводился по возможности корректно. И только. Договорились?
— Посадят, Алексей Лукич.
— Не беда. Это не самое худшее.
— Нет, Агафон-то, — вспомнил Севка запись на пленке. — Прикол.
— Дым! — вскрикнул Иван.
Севка резко развернулся.
— Писец.
Они выскочили на веранду.
— Дверь! Наружную!
— Вышибай!
— Не видно ни фига!
На полу, привязанная к лавке, суматошно ворочалась Тужилина, пытаясь отползти от разбитой лампы и сбить огонь на горящей одежде. Севка, согнувшись и разгребая руками дым, пробрался к наружной двери и бахнул ее ногой, сорвав с крючка. Иван на четвереньках подполз к хозяйке и, обжигаясь, нащупал и выдернул у нее изо рта кляп. Она долго и глухо кашляла, потом заорала дико: «Аа-аа!» — и он сдернул с себя куртку, и стал лупить ее по бокам и спине.
— Окна! Где ведра? Воды!
— Старик!
Изместьев бросился назад, в комнаьу, быстро наполнявшуюся дымом. Растворил окно и выбросил магнитофон в сад. Хопров очнулся от криков — дым ел ему глаза, он часто моргал, гневно мычал и плямкал губами. Изместьев сгреб его в охапку, снял с постели и бегом понес из дому. На веранде Севка одиа сражался с огнем — обмотав тряпкой руку, срывал горящие занавески, швырял их на пол и затаптывал, выдергивал шпингалеты, распахивал окна. Иван вытаскивал волоком надрывавшуюся криком Тужилину.
Огонь пожирал оконные рамы, стойки. Вспыхнула лавка. Жар, дым, треск.
— Воды! Ведра!
Севка догнал во дворе Ивана, и вдвоем они перенесли Тужилину через дорогу.
— Без толку, — сказал Севка. — Сгорели.
Тужилина как-то странно затихла. Иван приложил ухо к ее груди.
— Живая? — волновался Севка, оглядываясь на горящий дом. — Дышит?
— Вроде, — сказал Иван.
Неподалеку, в канаве, в высокой сохлой траве лежал
Вернулся с магнитофоном Изместьев.
— Звонить! — кричал он. — Срочно звонить! Пожарникам! «Скорую помощь»!
Пламя прорвалось сквозь крышу, длинно высветив деревню и пустое шоссе. Защелкали калитки в близлежащих домах.
— Допрыгались! — сказал Севка. — Слышь? Кончай.
Обхватив руками голову, Иван сидел рядом с тяжко постанывающей Тужилиной и качался.
— Ты чего? Кончай. Ты чего?
Иван повалился ничком в траву и зло, со стоном, стал рвать с корнем придорожный сорняк.
— Едут, — сказал Изместьев.
Справа, слепя фарами, на большой скорости приближалась черная «Волга». Водитель всполошно сигналил, поджимая к обочине сбегавшихся на огонь.
Метрах в двадцати от горящего дома машина остановилась. Первым на дорогу выскочил Кручинин. За ним Гребцов и еще двое.
— Слышь? — ткнул Севка Ивана. — Андрюху привезли.
— Виктор Петрович! — крикнул Изместьев.
Кручинин немедленно подошел.
— Как вы здесь оказались? А что это? — Он заметил в траве Тужилину и Хопрова. — Что с ними? Живы?
— Поджог совершил я. По неосторожности.
— Пожарников вызвали? А «Скорую»?
— Не успели, — сказал Севка.
— Васин! — обернувшись к машине, крикнул Кручинин. — Возьми Гребцова и ноль-один. Быстро! Остальные — ко мне! Носилки есть?
— Откуда, Виктор Петрович?
— Давай на руках! Тут двое!
— Виноват один я, — снова сказал Изместьев.
— Разберемся, — отрывисто бросил Кручинин. — Куда вы дели бороду? Тоже сожгли?
— Мы поможем? — предложил Иван.
— К машине! Все! Быстро! И ни с места без моей команды!
14
Кончилось бабье лето.
Похолодало. Небо стало тяжелым и низким. Изредка сеял дождь, и день убывал на глазах.
15
Изместьев сильно сдал за последние несколько дней.
Когда все было готово и они приехали его брать, он нисколько не удивился. Казалось, у него не осталось сил не только на удивление, но и вообще ни на что.
В сторожке его не оказалось — хотя дверь была распахнута настежь. Некогда прибранное, чистенькое, аккуратное его жилище теперь выглядело запущеннным — словно обитает здесь горький неисправимый пьяница, которому уже на все наплевать.
А обнаружили они его на той самой поляне в лесу, на которой Кручинин впервые встретился с ним и заговорил. Он стоял у осевшей могилы под кленом, склонив голову, и молчал. Знакомая зеленая шляпа его, лежащая у ног исподом вверх, мокла в сырой траве.
Несомненно, он должен был слышать, как они подходили — сухо постреливал под ногами валежник, вспискивали спицы инвалидной коляски, — однако медленно обернулся лишь после того, как Кручинин его окликнул:
— Добрый день, Алексей Лукич.