Ничего личного
Шрифт:
– Ну, когда я Валеру увидела там… В холле… Захотелось отомстить, особенно его жене. А потом прошло.
– Что ж, и так бывает.
– Так вы не сердитесь?
– Вы прощения пришли просить? Или на разведку?
– Какую еще разведку? Мне просто неловко перед вами. Если бы я не позвала вас тогда, вы бы не пошли на конфликт с коллективом. Не узнали бы правду и не стали бы ссориться, с Барышевыми, с Ириной Сергеевной.
– Вы так думаете? Какая вы добрая, Эльза. Заботливая. Идите, спите спокойно, ничего я никому не собираюсь доказывать.
– Нет, вы все-таки обиделись. Если бы вы меня поняли… Вы не женщина. Да, я держусь за работу, потому что родители мои – простые люди. Не как у Таньки Ивановой. Мы впятером живем в двухкомнатной хрущобе, когда ее
– Что еще?
– Так… Как будто я одна такая!
– Это уж точно! Вам не повезло: вы принадлежите к большинству. Или повезло? Принадлежать к большинству полезнее, чем к меньшинству. Взять, к примеру, вашу же фирму. Но в данном случае, это невезение. И большая часть населения нашей великой и могучей страны живет бедно. А некоторые и нашу с вами жизнь считают за роскошь. Могу рассказать про свои материальные трудности: квартира у меня, правда, отдельная, осталась за моей женой, когда бывший муж пошел под суд за убийство. Зарплата тоже от государства, а оно щедростью и пунктуальностью не отличается. То есть, деньги задерживают. Жена учительница, причем в обычной общеобразовательной школе, а не в дорогом модном лицее. Что еще? Да, ребенок. Усыновленный мною. Денег хватает дотянуть до очередной выплаты государством неоднократно задержанного. Как все, делаю долги, когда совсем прижмет, еду к маме за заготовками. Огурчики, помидорчики. И наша любимая картошка. Мама у меня, кстати, пенсионерка, ей надо помогать. Отца нет. Машины не имею, в рестораны не хожу, одежду покупаю на самом дешевом рынке. Только вас все равно не понимаю, хотя мы вроде бы товарищи по способу выживания.
– Вы мужчина, вам проще.
– Да? И кто это сказал, что мужчинам проще? То, что мы не рожаем и аборты не делаем, это, конечно, существенно облегчает нашу мужскую жизнь. Но, с другой стороны, женщина всегда может спрятаться за свою слабость, за беременность, роды, за изначально отведенное ей положение второго лица. Которое А выглядывает из-за спины мужчины. А куда спрятаться мужчине? За какие слабости, если они ему по должности не положены? Женщина может и без работы остаться, годами дома сидеть, никто ее не упрекнет, потому что она женщина. А мужчина – добытчик, кормилец. Если семья живет бедно, позор ему, а не жене. Всем всегда и все достается поровну, запомните это. Если бы люди могли меняться друг с другом своими ношами, они бы поняли, что беды у них разные только по сути, но не по весу… Спасибо, что вы пришли сюда извиниться, могли бы просто сделать вид, что ничего не случилось. Тем более, что мы с вами завтра расстаемся. Окончательно. Не думаю, что придется где-нибудь еще пересечься, так что можете не терзаться: завтра все кончится.
– Да? Так вы не будете искать, кто убил Пашу и Валеру?
– Я похороню
– Не знаю. Как-то не по себе.
– А это, милочка, совесть. Грызет червячок-то?
– Меня просто знобит. И токсикоз.
– Ну да. Идите к себе в номер, может вас вырвет.
– Фу!
– А что? Не держать же в себе всю эту дрянь?
– Да? Так я пойду. Спокойной ночи.
– Где уж. Покой нам только снится, – пробормотал ей вслед Леонидов, плотнее закутыва ясь в одеяло.
Реверансы Эльзы были ему не вполне понятны. Что она там задумала? Неспроста этот визит. И перемена показаний неспроста. Здесь кроется какая-то тайна. А тайны Леонидов обожал. И, видимо, не он один.
Когда Эльза скрылась в своем номере, и раздался скрежет ключа в замочной скважине, он громко и отчетливо сказал:
– Татьяна, выходите! Там дует у двери.
Раздался скрип двери, которая после его слов открылась, и жена трагически погибшего управляющего Валерия Иванова неуверенно вышла в холл. Пытаясь приглядеться в темноте.
– Диван здесь, – сказал Алексей. – И я на диване тоже здесь.
– Как вы узнали, что я подслушиваю? – спросила Татьяна, подойдя к дивану. И опускаясь на место, еще не остывшее от сидения на нем Эльзы.
– Во-первых, у меня тонкий слух. Я уловил, как скрипнула дверь. Во-вторых, вы громко дышите. А в-третьих, я ни за что не поверю, что резкая смена настроения Эльзы обошлась без вас. Вы следите за тем, чтобы она чего-нибудь лишнего не сболтнула? Ну и как? Она справилась?
– Откуда вы знаете, что это я ее уговорила?
– Вчера при выносе тела вы так по-семейному держались рядышком, – скромно сказал Алексей. – А еще поутру за волосы друг друга таскали. Значит, нашли-таки общий интерес?
– Я все равно ее ненавижу. Ненавижу!
– Не сомневаюсь. Но что-то вам от нее надо?
– Не ваше дело.
– Как это оригинально! Вы, сотрудники фирмы «Алексер», словно сговорились. «Это не ваше дело!» – слышу я от каждого. Получается, что ничье дело не мое. Сам-то понял, что сказал? – и он тяжело вздохнул. – Хорошо, пусть и это будет не мое дело. Бедная Эльза! Как она любила вашего мужа! Безумно любила! Даже ребенка от него оставила, хотя ей, бедняжке, тяжело придется. Вот это любовь! В наше время редкость.
Он так расчувствовался, что чуть слезу не пустил. Но ожидаемый эффект был достигнут: Татьяна разозлилась.
– Что? Любовь? Да вы ничего не знаете! Она мерзавка! Она жадная, расчетливая тварь! А какой прикинется овечкой: ах, как мне тяжело кормить семью, ах, как я любила бедного Валеру! Если бы любила, ни за что бы не согласилась отдать мне ребенка.
– Как это – отдать? – опешил он.
– Очень просто. Были бы деньги, можно все устроить. Она будет беременной ходить, а я подушку на живот навешу. Всем знакомым скажу, что жду ребенка от Валерия, потом мы ляжем в один роддом, она родит и сразу подпишет все бумаги, а ребеночка заберу я. Мы ей с мамой много заплатим. А маленький будет похож на Валеру. Так что вопросов ни у кого не возникнет. Про суррогатных матерей слышали?
– Вы что, это серьезно?
– А зачем ей ребенок? Сами слышали, что им жить не на что. Когда она замуж должна была выйти за Сашу Иванова, это всех устраивало, а теперь что? Да ей мама житья не даст! Им только деньги нужны, а если все на ребенка уходить будет? Вы знаете, сколько все это стоит? Коляска, памперсы, детская одежда, роды, а если у Эльзы молока не будет? Детское питание такое дорогое! Да что сейчас не дорого? А мы с мамой все устроим по лучшему разряду: хороший роддом, отдельная палата, со мной, конечно, на другой койке, полноценное питание, лекарства. С работы я все равно теперь уйду: что там делать? Знать будут только те, кто работает на фирме, да мы с ними просто не будем встречаться. И общаться. Я живу в другом районе, в элитном доме, у нас в подъезде охрана. Это другой мир и другая жизнь. Все знакомые будут уверены, что это мой ребенок.