Ничто. Остров и демоны
Шрифт:
— Конечно, правда! Теперь бедняжке совсем плохо после всех сегодняшних огорчений… Мало того что твоя бедная мама умерла, да покоится она в мире, так еще Висента, эта ведьма, чтоб ее бог наказал, болтает невесть что… Чтоб ее…
Теперь эта громадина плакала. Из неведомых тайников своей одежды она извлекла белый платок и всхлипывала, звучно сморкаясь.
Марта живо представила себе Висенту с ее свирепым взглядом и плотно сжатым ртом, припомнила ее вызывающе вздернутый подбородок, когда она произносила свои проклятия…
За эти часы произошло немало ужасных событий. Марта еще не могла разобраться в происшедшем. Она знала только, что после небывалого душевного подъема она очутилась в ледяной
Она сумела-таки осуществить то, что прежде представлялось невозможным. В ее ученическом портфеле лежал пропуск и билет до Кадиса. Дорогой она думала, что надо следить за собой, иначе дома лицо выдаст ее. Но мельком остановившись на этих мелочах, она сразу же принималась обдумывать более важные вопросы. Она уже воображала себе, каким образом попадет на пароход… Вероятнее всего, что в день отъезда родных Пино и Хосе вместе отправятся в Лас-Пальмас, чтобы проводить их. Марта рассчитывала прикинуться больной и остаться в усадьбе. Как только брат и невестка уедут из дому, она возьмет маленький узелок с одеждой и сбежит. У нее будет достаточно времени, чтобы приехать в порт раньше родственников, войти на пароход и спрятаться там… Все это легче было придумать, чем сделать… Но при одной только мысли об этом она уже ясно видела перед собой пароход и огни порта в ночь ее бегства… И это свершится всего через несколько дней!.. Ее охватило безумное, исступленное нетерпение, в сердце кипела почти невыносимая радость. Она уже слышала шум порта, чувствовала запах смолы и жар, пышущий из низких окон пароходного камбуза, за которыми мелькают белые поварские колпаки, — все это столько раз она видела и слышала с пристани. Круглые, освещенные изнутри иллюминаторы, целый мир на воде, дышащий, многолюдный — он ждет ее, точно ворота в новую жизнь…
Подходя к усадьбе, возбужденная, взволнованная, вся поглощенная своей тайной, она и представить не могла, что ее там ожидает.
Весь дом был погружен в темноту, освещена была только столовая. Озабоченная своими мыслями, Марта все же заметила в темном саду несколько автомобилей и очень этому удивилась.
Еще не входя в дом, Марта случайно заглянула в одно из окон столовой. Она увидела куски черной материи и нескольких рабочих, которые под присмотром Хосе и какого-то маленького, незнакомого ей человека несли огромные свечи. Комната была полна людей и тем не менее казалась печальной. Кроме ее брата и дона Хуана, там сидели еще две дамы, которых Марта едва знала. Она не сразу поняла, что в столовой готовят помост для катафалка. Когда же наконец все сообразила, удар оказался настолько сильным и жестоким, что она утратила всякую способность мыслить.
Марта едва помнила, как вошла в дом, как женщины обнимали и целовали ее. Бегом она бросилась в свою комнату, оглушенная, отупевшая.
Долгое время Марта пролежала на кровати в полной темноте. За эти часы подруги ее матери не раз садились рядом с ней и что-то говорили, поглаживая по голове. Она переносила эти знаки внимания как неизбежную пытку, лицо ее окаменело, глаза были закрыты — в эти минуты она очень напоминала Тересу в ее последние годы.
Одна мысль сверлила мозг Марты: она была твердо, убеждена, что это несчастье, эта смерть ниспослана ей как небесная кара, чтобы разрушить ее планы, чтобы предупредить ее бегство. Мысль эта превратилась в наваждение.
В
— Меня беспокоит ее состояние… Это…
Потом по коридору пробежала служанка… Марта услышала, как она постучала в дверь спальни Хосе и Пино.
— Дон Хосе… Приехали сеньоры из Лас-Пальмас.
Снова раздались шаги дона Хуана и Хосе. Они возвращались. Дон Хуан сказал:
— Кармела, останься с хозяйкой.
И голос Кармелы издалека:
— Да, сеньор.
В этот миг Марта встала, подошла к двери и прислушалась к голосам внизу. До нее донесся голос Пабло, и хоть она подумала, что ей — почудилось, все же этот звук настойчиво манил ее; она поспешила к лестнице, но остановилась наверху, полускрытая темнотой, полная робости и ужаса, который охватывает душу в присутствии смерти.
Мадридские родственники, Пабло и мать Пино вошли в столовую; там уже находились Хосе и дон Хуан. Женщины, крестясь, окружили катафалк. Они тихо спрашивали что-то у дона Хуана, и он отрицательно качал головой в ответ.
И тут среди приглушенного, тихого говора поднялась Висента, стоявшая на коленях рядом с телом Тересы.
Громко, отчетливо она произнесла:
— Я знаю, почему умерла моя госпожа. Я клянусь перед господом богом, что ее отравили, и я знаю, кто эта сделал.
На секунду все замерли, потом разом заговорили, почти закричали.
— За такие слова, Висента, вас посадят в тюрьму. Вы что, не соображаете…
— Какая чепуха! Вы не понимаете, что говорите!
Это были голоса Хосе и дона Хуана. Но и остальные тоже что-то кричали, возмущаясь и негодуя. Поднялся невообразимый гвалт. Похоже было, что все сошли с ума. Однако голос Висенты снова перекрыл шум, она стояла прямая, точно скала среди набегающих волн.
— Ее отравила эта собака, что прячется там, наверху!.. И девочку она тоже убьет!
Побледневший Хосе бросился к махорере.
— Немедленно, сию же минуту убирайтесь из нашего дома!
— Не сейчас. Пока она тут, я не уйду. Кто вы такой, чтобы выгонять меня?
Вмешался дон Хуан. Весь в поту, наталкиваясь как слепой на вазы и горшки с цветами, он бросился к кухарке и положил ей руки на плечи. Она не двинулась с места.
— Висента, я знаю тебя много лет. Ты хорошая женщина, ты не станешь возмущать тишину в доме, где лежит покойник. Тебе известно, что я любил твою бедную госпожу, как свою дочь… Висента, ради мира ее души, не своди нас всех с ума…
Махорера, вздернув подбородок, вызывающе оглядела присутствующих. Потом завернулась в шаль по самые глаза и, скрестив руки на груди, уселась на помост рядом с покойной, словно никто больше ее уже не интересовал.
Мать Пино, рыдая, поспешила наверх.
— Доченька моя… Девочка моя дорогая!
Дон Хуан последовал за ней. Они прошли рядом с Мартой, чуть не задев ее. Она стояла, не шевелясь, и, широко раскрыв глаза, тупо смотрела им вслед.
Через несколько минут Марта вернулась к себе в спальню и пролежала там долгие мрачные часы, ни о чем не думая, ничего не замечая. Потом ей казалось, что она даже спала. У нее засосало под ложечкой от голода, и тут же она забыла об этом. Тело ее покрыла испарина, блузка намокла от пота. Тогда Марта разделась, но ей было жарко даже от лунного света. В шкафу у нее был одеколон, она обтерлась, желая хоть слегка освежиться. Комната наполнилась одуряющим запахом лаванды, но прохладнее не стало. А между тем ноги были ледяными… Она надела чистое белое платье, но и эта легкая ткань казалась раскаленной.