Ничья по-английски. Исповедь эмигрантки
Шрифт:
— Со мной не будет проблем, — подытожила я и подумала: «С вами, надеюсь, тоже».
А затем, зайдя в столовую, я почти врезалась в странноватого парня. Он был косматым, в ковбойской шляпе.
— Привет, — весело поздоровался он по-русски.
По его произношению было понятно, что парень говорил не на родном языке. Я заинтересовалась:
— Ты говоришь по-русски?
— Немного. Учил в школе, — улыбнулся он.
И вкратце поведал о том, что был словаком и жил в доме. Узнав про украинскую гостью, он решил поздороваться по-русски. Вообще-то хотел по-украински, но не знал языка.
Однако
Вовлеченная в неожиданный разговор, я совсем позабыла о корейском провожатом. Он терпеливо ждал, пока мы закончим.
— О, извиняюсь, — я сделала виноватое лицо. — Давайте посмотрим второй этаж.
И мы продолжили нашу экскурсию. Должна признаться, я не особенно обращала внимание на окружающую меня обстановку — иначе бы впала в депрессию. И дело не в том, что дом был очень грязным, очень вонючим или очень противным. Грязность, вонючесть и противность его находились на вполне умеренном уровне. Ну и что, если столовая напоминала свалку, а кухня ломилась от немытой посуды? И что, если единственный туалет оказался совмещен с единственной ванной? Это все детали. Основная моя проблема носила чисто психологический характер. Я просто никогда не могла себя представить в подобном месте. Я не привыкла к общежитиям. Отец прежде всего ценил приватность, и мои друзья никогда не оставались у нас на ночь. А тут все было открытым. Но, конечно, выбирать не приходилось.
«Раз уж начала, иди до конца! — приказала я себе. — И не скули!»
Мы открыли кран. Холодной воды было хоть отбавляй, а вот горячей — увы!
— Честно говоря, у нас поломался бойлер, — сказал мой провожатый. — Но его совсем скоро обещали починить.
Я не стала спрашивать, кто это обещал и что такое «совсем скоро». Я решила вообще задавать поменьше вопросов. Сами обстоятельства подталкивали меня к тому, чтобы остаться здесь. По крайней мере, других вариантов не было. Так что я предпочитала сперва вселиться «вслепую», а потом уже начать получать плохие новости.
Меня провели в мою комнату, или, если быть поточнее, к моему спальному месту. Мы открыли среднюю из расположенных на верхнем этаже трех дверей. Внутри сидела азиатская девушка.
— Привет, — она расцвела в улыбке. — Ты Мария?
— Ага, — надо же, как хорошо все были осведомлены о моем визите!
— Меня зовут Лин Хва, мы будем жить вместе.
Похоже, меня уже заочно сюда поселили!
— Вот твоя кровать, — принялась показывать мне комнату Лин Хва. — Тут будет твоя часть гардероба, две нижние полки. И эта тоже.
В комнате были также телевизор и беспроводной Интернет, включенные в арендную плату. Кстати, она составляла 50 фунтов в неделю.
— Очень мило, — сказала я. — А с нами еще кто-то живет?
Выяснилось, что да. Еще были двое, парень и девушка. Меня им сразу же представили, поскольку оба оказались дома. Все улыбались, заверяя меня в том, что мы непременно станем лучшими друзьями. Как могла я это отрицать? Мы просто обязаны были подружиться — нам ведь предстояло вместе жить! Я бы даже сказала, нам предстояло стать новой, импровизированной семьей.
— Завтра будет залог, — пообещала я, все еще сомневаясь
Эх, так просто было бы оставаться в раковине моей старой, спокойной и тихой жизни!
Когда осмотр был закончен, словак проводил меня до дверей.
— Возвращайся поскорее! — сказал он и подмигнул. — Тут весело, честно!
Возможно, именно благодаря ему, словаку, я окончательно решилась на переезд. Утром следующего дня я снова была здесь — выплачивая аренду за неделю плюс двухнедельный депозит.
Словака звали Янеком. Но соседи предпочитали более западное Иэн. Я переиначила это на Ян. А он называл меня Машей.
Мы сразу подружились. Нас сблизил менталитет. Заграница вообще влияет на людей самым удивительным образом. Оставаясь дома, ты смотришь на любого приезжего как на иностранца. Но стоит отправиться в какую-нибудь страну Восточной Европы — Польшу или Чехию — и ты заметишь, что любой русскоязычный человек автоматически становится роднее. А когда заберешься куда-то далеко на запад, те же восточно-европейцы покажутся самыми настоящими соотечественниками. В это же время Азия превращает в потенциальных родственников вообще любых европейцев. Таким образом, вполне логично, что мы немедленно сблизились с Янеком.
Мы и выглядели похожими, как брат и сестра. У нас у обоих были темные кудрявые волосы и голубые глаза, мы оба любили джинсы и слушали рок-музыку. Это была дружба с первого взгляда.
Янек отлично говорил по-русски. А помимо этого еще по-английски и по-польски. Он также выучил несколько фраз на корейском, а мне это так и не удалось.
Помимо того, что Янек был просто хорошим парнем, он оказался еще и музыкантом. Отличным музыкантом, хотя его амбиции оставались крайне скромными. Он не подписывал больших контрактов и не собирал полные залы. По крайней мере с тех пор, как в прошлом с ним кое-что произошло.
Янек мог играть на многих инструментах. В столовой, к вящему неудовольствию наших корейских соседей, он хранил различное музыкальное оборудование: колонки, небольшой пульт, а также ударную установку, гитару и даже флейту-пикколо. Он постоянно репетировал и писал песни — очень талантливый парень!
Вскоре он решил, что неплохо бы и мне научиться на чем-нибудь играть. Я с радостью приняла его предложение стать моим учителем. Он начал давать мне уроки игры на ударных, что разозлило корейскую часть дома. Тогда как наша дружба все крепла.
Янек был человеком, который, как и я, приехал в Лондон изменить свою жизнь. Не такое уж и неожиданное желание, в конечном счете. Желание многих. Но Янек был лучшим и ярчайшим примером, а посему его история должна быть рассказана отдельно.
Мальчик из небольшого города, он приехал в Братиславу изучать юриспруденцию. В первый год он был примерным студентом. Профессора не могли нарадоваться и предрекали ему блестящую карьеру… Но так продолжалось недолго. В глубине души Янеку не нравилось учиться. Он много думал о своей судьбе, чувствуя, что его креативное «Я» требует выхода. Он пытался писать, рисовать, занялся скульптурой. И, наконец, посетив концерт университетской группы «Cestopis», он понял, что его призвание — это музыка.