Ничья

Мелроуз Алекс

— А ты… это кто? — женщина непонимающе переводит взгляд на Деймона, который проводит рукой по лицу, изо всех сил игнорируя Елену и всячески избегая зрительный контакт с ней. — Кто эта девушка? И как она смеет…

— Уж смеет, поверь мне. Ладно, мам, это… — он поднимается, явно не испытывая ни малейшего желания представлять их друг другу, — это Елена. По факту, она приемная дочь Энзо, так что вы почти родственники.

— Что?..

— А это — моя мать, Лили Сальваторе, — продолжает Деймон, опустив глаза в пол, — если говорить напрямую, твоя почти бабушка. Не

могу сказать, что рад вас познакомить, но…

— То есть приемная дочь Энзо?! — Лили вскакивает, ошарашенно глядя на Елену. — У него не было детей!

— Он меня тщательно скрывал. О моем существовании не знал практически никто, потому что мы не хотели привлекать ко мне всеобщее внимание, — поясняет та, пожав плечами.

— Но он никогда ничего не скрывал от меня! Никогда!

— Мы решили, что так будет лучше.

— Он бы никогда…

— Мы будем спорить? — она складывает руки на груди. — Прошлое уже никак не изменить, Вам придется просто смириться с тем фактом, что я существую. Но не переживайте, я не взяла фамилию Энзо, так что я не Сальваторе.

— Мне плевать, какая у тебя фамилия! — голос Лили подскакивает, и она снова смотрит на сына. — А что она делает здесь, если она… дочь Энзо? Какое она отношение имеет к тебе? Я ничего уже не понимаю!

— Она уверена, что Энзо убили, впрочем это не обговаривается, — Деймон пожимает плечами, — естественно, взрыв был запланирован. Я хотел начать разбираться со всем сразу, как узнал, но похороны занимают слишком много времени. Я найду убийцу Энзо, мама, я обещаю тебе.

— Я все еще не понимаю, что здесь делает эта малолетка, — презрительно фыркает женщина, пренебрежительно глядя на Елену. — Если ей некуда идти, сними ей квартиру или отправь в приют. Да хоть дай просто деньги и выстави. Она не должна здесь находиться.

— Почему? Мы с ней за несколько дней стали почти друзьями, — он встречается с Еленой взглядом и усмехается, когда она вскидывает брови. — Ладно, друзья — это я поторопился, но по крайней мере мы не пытаемся друг друга убить. Уже прогресс. Да и мне нравится, что она мельтешит дома, мне она не мешает, а это главное.

— Но…

— Мам, правда, я сам решу, кому со мной жить, ладно?

— Деймон, — она сжимает его локоть и немного отводит в сторону, шипя сквозь зубы, — ты же понимаешь, что это незаконно? Она несовершеннолетняя, тебя посадят. Ты не должен так рисковать из-за какой-то малолетки. Если тебе нужна женщина, я могу найти…

— Господи, мам, нет! — он презрительно морщится и дергает головой. — Мерзость какая! Я не сплю с ней и не планирую! Я в курсе, что она несовершеннолетняя, но это даже не важно, потому что она здесь не для этого! Черт возьми, какого ты вообще мнения обо мне? Я как бы всегда был хорошим братом, забыла? Это Энзо трахал все, что движется или хотя бы пытается.

— Но сейчас ты другой. Вы оба изменились за годы своей глупой вражды.

— Это наше дело, и оно тебя никак не касалось и не касается. Позволь мне самому принимать решения, хорошо? Я уже вырос из того возраста, когда тебе приходилось отслеживать каждый мой шаг.

— Так

ты говоришь с матерью?!

— А как я должен с тобой разговаривать, если ты меня никогда не любила? — его голос звенит, и Елена нервно сглатывает, отойдя в сторону от полыхающего гневом мужчины. — Я для тебя никогда не существовал, только Энзо, даже несмотря на то, что он никогда не был хорошим. А я старался держать честь семьи, но тебе было плевать.

— Как ты можешь…

— Могу. И буду говорить. Потому что мне осточертело прогибаться перед тобой и соглашаться. Я вырос, мама, я больше не собираюсь молчать. Если я тебе не нравлюсь, то извини, но таким вот я вырос.

Лили очень долго молчит, пристально глядя ему в глаза, потом опускает голову и проводит языком по губам, стараясь успокоиться. Поправляет юбку-карандаш, касается рукой волос и снова смотрит на него тяжелым, напряженным взглядом.

— Ты и правда вырос, сын. Я пропустила тот момент, когда ты перестал быть мальчиком, который навещал меня каждые выходные. Я была несправедлива по отношению к тебе. Просто я всегда слишком сильно любила Энзо, не думая о том, что и тебе нужна была моя любовь.

— Мне не нужна ничья любовь, — жестко обрывает ее Деймон, сверкнув глазами, — ни от тебя, ни от кого-либо еще. Я считаю, что это самое бессмысленное и ненужное чувство из всех, что есть. Так что я спокойно проживу без него. А сейчас — я бы очень хотел, чтобы ты оставила меня в покое. Сможешь это устроить?

Она испуганно смотрит на него, потом слабо кивает и, легко проведя рукой по его щеке, выходит из дома. Деймон закрывает за ней дверь и сползает по стене, закрыв лицо руками. Елена подходит к нему, видя, как тяжело вздымается и опускается его грудь, и медлит, не решаясь коснуться его плеча.

— Деймон? Я… я не очень люблю это, но… может, тебе нужно поговорить?

— Знаешь, — он слабо усмехается, покачав головой, — я сейчас в том состоянии, когда люди или убивают, или трахаются до потери пульса. Ты мне ни в том, ни в другом случае не помощник. Так что иди лучше к себе в комнату, пока я не испортил наш хрупкий мир, идет?

— Как скажешь, — она послушно кивает и поднимается по ступенькам на второй этаж. Ноги дрожат, и она тоже опускается на пол, прижавшись спиной к стене, и закрывает глаза.

Для нее дико видеть Деймона таким. Она уже привыкла к тому, что он не хороший, не мягкий, но сломленный — это не про него. Его слова, поза, взгляд — все кажется каким-то странным и диким, и она не понимает, как ей реагировать. В глубине души она понимает, что ей бы стоило быть сейчас рядом с ним, несмотря на его слова, и поддерживать его, как бы наверняка поступил Энзо, но в то же время она просто не может переступить через себя.

Она не ласковая, не любит показывать эмоции, не умеет жалеть и успокаивать, ей трудно найти подходящие слова, когда дело касается боли. Она привыкла быть жесткой, грубой, прикрываться сарказмом и остротами, возводя вокруг себя стены. И сейчас она решительно не понимает, почему в груди так дико неприятно, словно она сделала что-то неправильное.