Ника, Эрн и осколки кружев
Шрифт:
— О чём ты? — спросила Моника, бросив быстрый взгляд на Динстона, который делал вид, что ему совершенно не интересно, о чём они шепчутся.
— Твой брат сказал, что у него уже есть всё что нужно: власть, семья и что-то там ещё, — хмыкнула Инес, пожала плечами и мотнула головой. — Но мы обе знаем, что власти никогда не бывает мало. И разве не станет могущественней тот, рядом с которым аномальный маг, способный разрушить границу между странами, уничтожить любых врагов, стать символом и гарантом безопасности и безграничных возможностей?
— Ты точно про меня говоришь? — скептически уточнила Ника, указав
— Вспомни тот разлом и магию, хлынувшую в твоё тело, — зловещим шёпотом произнесла наёмница, почти прижавшись лицом к лицу Моники. — Сколько её было, той магии? Думаешь, так просто за тобой департамент пришёл, когда ты в Сольерском каньоне сырую магию переработала?
— Я думала, что есть какие-то уловители магии, или что-то в этом роде, — нахмурилась Ника и отодвинулась от Инес. — Раз уж использование магии запрещено, то должен быть и контроль.
— Контроль… в столице стоят «уловители магии», как ты их назвала, а кому есть дело до Мисольи? — наёмница скривилась и презрительно прищурилась, всем видом показывая, насколько ей противна сама мысль о том, чтобы оказаться в Мисолье. — Убогий городишко на отшибе страны мало кому интересен, а всё же за тобой пришли.
— Но я ведь даже не маг в обычном понимании этого слова, я нулевик, — возразила Ника, не понимая, чего добивается от неё Инес.
— Нулевой резерв — это не всегда плохо. Вот ты аномальная, бизар, — словно ребёнку пояснила наёмница, не желая менять тему и отпускать Монику обратно в объятия жениха. — А знаешь, до какого ранга ты свой резерв растянуть можешь под выбросами?
— До пятого? — назвала Ника самый высокий ранг из существующих. Поймав ироничный взгляд Инес, она недоверчиво распахнула глаза и вспомнила заклятье «фортура», которое Арнан использовал во время похищения — это заклятье было из тех, что приписывают не существующему ныне седьмому рангу. — Неужто седьмого?
— До двенадцатого, — жёстко припечатала наёмница.
— Так не бывает! — ахнула Моника и вскочила с пола. Она сделала шаг назад и затрясла головой, не желая верить в слова Инес. — Выше седьмого ранга не существует!
— Это ты в книжках умных вычитала или сказал кто? — наёмница выгнула бровь и встала вслед за ней. — В Рилантии во время выброса бизары вроде тебя могут растягивать резерв до двенадцатого ранга без ущерба для своей ауры. Представь только — ты будто мыльный пузырь растёшь, тянешься в стороны.
— А потом лопаюсь, — хмуро буркнула девушка. — Представила, не полегчало что-то.
— Твоя задача — выбросы впитать, переработать и выпустить обратно, — пожала плечами Инес и нацепила на лицо вежливо презрительную улыбку, по которой Моника сразу догадалась, что Динстон уже не изображает незаинтересованность, а стоит прямо за её спиной, с интересом слушая окончание разговора.
— И много таких аномальных было, которые выбросы переработать могли? — спросила она у наёмницы, надеясь, что брат не станет переводить тему, чтобы уберечь Нику от излишних переживаний, или что он там себе в голову вбил.
— Сколько бы ни было, теперь их нет, — мрачно ответила Инес. — Ты единственная, поэтому и тягают тебя с самого детства в Рилантию.
— Я наткнулся на записи Кевана четыре года назад, — голос Динстона
— Так и есть, — шёпотом сказала Ника, боясь спугнуть Динстона, который вдруг решил поговорить откровенно и без утайки.
— Я не сразу понял, что исследовал Кеван не столько аномальных магов вообще, сколько одного единственного человека, которого в своих записях называл «уникум». Такие бизары рождались только на территории Рилантии, чему способствовали выбросы сырой магии, — Динстон заложил руки за спину и принялся расхаживать по камере, натыкаясь на стены через два-три шага — пространства здесь на большее не хватало. — Кеван проделал очень кропотливую работу, досконально изучил всех известных бизаров с умением перерабатывать сырую магию. Возможно, именно тогда он сблизился с Лирейной, которая разрабатывала зелья на основе всё той же сырой магии.
— А что такое эта сырая магия вообще? — спросил Эрнард, поймал предупреждающий взгляд Моники и затих, опустив глаза в пол.
— Высококонцентрированная энергия, вырывающаяся из глубин мира. Мы не знаем точно, когда и почему возникли разломы, но именно их изучение позволило Ганеусу Великому — основателю законов магии — развить свой резерв до седьмого уровня. На тот момент это был наивысший ранг, при котором можно было пользоваться магией и не погибнуть от отдачи.
— «Диисас» именно для этого, да? — спросила Моника, осенённая очередной догадкой. И как она раньше не поняла, ведь Райан ей буквально те же слова сказал, когда устранял остаточные магические всполохи после того, как она разбила неуязвимый фиал в их с Кеваном лаборатории. — Не просто для того, чтобы устранить магические следы, а чтобы остатки сырой магии не витали в воздухе?
— Умница! Всё так, — кивнул Динстон, замер на половине шага и резко обернулся к сестре. — А теперь вспомни, что случилось семнадцать лет назад, перед тем как тебя похитили.
— Вы с отцом играли в дорелль, помнишь, у нас был набор из янтаря, который потом куда-то исчез? Это было через неделю после моего дня рождения, шёл дождь, я стояла у окна и следила за каплями на оконном стекле, — Ника зажмурилась, вспоминая один из самых печальных моментов — тот самый, когда младший из братьев поставил крест на мечтах и надеждах маленькой шестилетней девочки. — Тарит тогда сказал мне: «Ты никогда не станешь магом, Ника. Если магия не проявила себя до пяти лет, то её просто нет и не будет».
— И что случилось после? — вкрадчиво спросил Динстон, обошёл сестру и встал позади неё. — Забыла?
— Не знаю… я просто стояла у окна, — девушка обхватила себя руками, сгорбилась и опустила голову. Она не хотел вспоминать, не хотела возвращаться в тот вечер, когда узнала, что не станет магом, не зажжёт на ладони огненные цветы и не раскрасит цветными всполохами ледяные струи. — Помню ветер и дождь, помню, как вы рассмеялись — Михар обыграл тебя, а ты не желал сдаваться. Райан успокаивал тебя, говорил, что отыграешься завтра. Кевана не помню, он всегда был молчаливым и отстранённым.