Никаких принцесс
Шрифт:
– Дамы... и этот, - Ромион даже не смотрит на Туана.
– Что происходит?
– Моя принцесса, - вскакивает Туан, - вам плохо?
Щас тебе станет плохо! Но это я только думаю. Руки сами убирают вялого Томми обратно в корзинку... А в голове бьётся: «Пусти, немедленно пусти, отпусти меня! Ты опустишь!» Так, что аж перед глазами краснеет.
Я взрываюсь золотой пыльцой. Туан отшатывается, изумлённо стряхивает её с себя и вдруг поворачивается к Ромиону:
– Ваше Величество! Помогите, моей госпоже плохо!
– Я вижу, -
Туан изумлённо смотрит на него, потом подхватывает меня под руку.
– Идём, милая, идём, во дворце тебе станет легче. Зачем только ты захотела поехать!
Ромион, подняв брови, следит за нами. Изабелла не сводит взгляда с корзинки. А я сверкаю золотом - Туан вздрагивает - и на какую-то долю секунды я чувствую, что мои руки свободны. Только руки, но мне этого достаточно.
Я бью Туана медальоном с розовой пыльцой по лбу.
Медальон раскрывается, и пыльца душистым облаком взлетает в воздух.
Ромион с Изабеллой одновременно зажимают носы - у них есть на это время, они далеко от нас.
Туан не успевает.
Я просто-таки вижу, как он вдыхает пыльцу, как сверкают алым его глаза, как почему-то начинает плыть его смазливое лицо, а под ним бьётся что-то, больше всего похожее на языки пламени.
– Что ты наделала?!
– вскрикивает он и падает на колени.
Ха. Обычно после пыльцы совсем не такой эффект... Кстати, ни щекотки, ни покалывания в кончиках пыльца, ни желания станцевать на столе я не чувствую - значит, всё-таки на меня больше не действует. Жаль, честно говоря, мне нравилась эта гадость - никакого привыкания, а пробирает хлеще папиного виски.
Но лучше подумаю об этом после - а то что-то странное происходит. Для начала - я вся горю, как будто меня облили керосином, а потом подожгли. Ощущение не из приятных. Зато теперь могу свободно двигаться - хоть и взрываясь каждую секунду золотой пыльцой.
Потому я подныриваю под руку Ромиона, который подбегает и пытается вытолкать меня за дверь, бросаюсь к Изабелле и сую ей корзинку с Томми. А потом - подвеску браслета, пропуск к крёстной. Туан же говорил, она может расколдовать Томми.
И только потом, цепляясь за Ромиона бегу прочь из кабинета.
– Виола!
– раздаётся мне вслед нечеловеческий рёв, но я не оглядываюсь. Сколько пыльца обычно действует? Свежая - сутки. Если представить, что Туан как-то подстраховался (хотя полностью подстраховаться тут не получится - противоядий и нейтрализатора от розовой пыльцы нет), то, наверное, двенадцать часов. Мне хватит.
Ромион успевает довести меня до кареты и оседает у нее прямо на плиты двора.
– Молодец, - выдыхает он и начинает блаженно улыбаться, хихикая. Тут же кто-то из стражников, не дожидаясь приказа, подхватывает его на руки и заносит в карету. Потом пытается сделать то же со мной, но я вырываюсь и кричу:
– Ромион! Мне к Дамиану надо! Пожалуйста!
Из последних сил и остатков разума, Ромион отдаёт приказ,
– Быстрее!
– умоляю я.
Карета трогается с места, и мы тоже скачем - быстрее, гвардеец пускает коня в галоп (что вообще-то запрещено правилами местного дорожного движения).
А вслед нам раздаётся оглушительный рёв, от которого вибрируют плиты двора и весь театр, кажется, содрогается. У меня звенит в ушах, но я цепляюсь за куртку гвардейца.
– Быстрее! Да быстрее же!
– Пока я ещё не пляшу под дудку кукловода. Другого шанса ведь не будет!
Дождь стегает меня по лицу, и я пытаюсь спрятаться от него, заслониться спиной гвардейца и всё прошу: «Быстрее, быстрее!» Промокшая отяжелевшая накидка давит на плечи - я дёргаю завязки, и она шлёпается в лужу - прямо перед девочкой-нищенкой, прямо на её пустую чашку. Девочка, открыв рот, смотрит на сверкающие в свете ближайшего фонаря золотые звенья завязок, на мокрый серебристый мех... Смотрит, не решаясь коснуться.
Гвардеец дёргает поводья, конь хрипит, а я истошно кричу: «Не останавливайтесь! Пожалуйста, только не останавливайтесь!»
Надеюсь, девочка догадается продать накидку подороже.
– Быстрее, ещё быстрее!
– умоляю я, мотаясь, подпрыгивая и кое-как держась за куртку всадника.
– Прошу вас, быстрее!
– Загоним коня, госпожа, - огрызается гвардеец.
– Пойдёте пешком.
Я умолкаю, но сердце всё равно бьётся как сумасшедшее и ёкает при каждом резком звуке. Мне всё кажется, что за мной летит, ищет меня нечто страшное, огромное и очень опасное. Но пока это только ветер ревёт в ушах, да стонут деревья - мы уже проезжаем школьную рощу.
Гвардеец знает дорогу - какое счастье! Мне остаётся только зажмуриться да трястись от страха и холода. Ну, ещё молиться, и я истово шепчу: «Всё будет хорошо, всё будет хорошо!» Мне страшно до чёртиков, и я даже не понимаю, почему. Какое мне дело - я вообще живу в другом мире! Ну, превратится Дамиан во Властелина, ну, победит Туан, ну...
Всё это только слова, но душа уходит в пятки, стоит только о них подумать. Мне не всё равно, нет, мне не всё равно!
Пусть, пожалуйста, пусть всё будет хорошо!
– Мне ждать вас, госпожа?
– спрашивает гвардеец, когда мы останавливаемся у крыльца мужского общежития, и он помогает мне спешиться. Окна уютно светятся, намекая, что внутри тепло и сухо. Мне хочется кричать, чтобы впустили - не к Дамиану, так хотя бы погреться, но получается только тихий шёпот:
– Нет, благодарю.
Даже зубы стучат громче.
Дверь заперта - я колочу кулаками, но всё равно получается тихо, будто мышка скребётся за панелью. Я всё колочу и колочу, и вздрагиваю, когда гулкий громкий звук сотрясает дверь: это гвардеец поднялся на крыльцо и качнул то, что я сначала приняла за дверную ручку - дугообразную, скользкую и очень тяжёлую. Наверное, это и есть дверной молоточек?..