Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы
Шрифт:
Сейчас же, в преддверии визита, отец без споров дал согласие на строительство специальных вилл в разных районах страны для приема высокого гостя. Одна из них расположилась на живописном берегу прославленного сибирского озера Байкал.
Заботило отца и где организовать доверительные беседы с глазу на глаз, на манер кэмп-дэвидских: на его даче в Горках-9 или в гостевой в Ново-Огареве, где принимали Никсона. Он остановился на втором варианте, в Горках-9 не удавалось обеспечить привычные для гостей удобства. Ведь там даже туалет приходился один на всех в конце коридора. Там же размещалась и ванна. По американским меркам,
Я не могу сказать, что отец рассчитывал разрушить в Москве все рогатки, которые не удалось преодолеть в Вашингтоне и Кэмп-Дэвиде. Тем более, что у Эйзенхауэра заканчивался второй президентский срок, приближались выборы. Отец больше рассчитывал заложить прочный фундамент на будущее. Казалось, мир наконец стронулся с мертвой точки. Выставки в наших странах, взаимные визиты и намеченная новая встреча в верхах, казалось, позволяли надеяться на смягчение международного климата, поворот мира к общению, соглашениям, а по мере возникновения взаимного доверия — к необратимым переменам. Тут очень важно не оступиться, особенно в начале пути, когда нервы на пределе. Один неверный или неверно истолкованный шаг — и все труды пойдут прахом.
Первую половину 1960 года переполнили различные международные контакты, встречи, визиты. Как плотина прорвалась. Отец крутился как белка в колесе.
В начале февраля в Москве он вел переговоры с Джованни Гронки, президентом Итальянской республики. Проходили они тепло, без напряжения. В выходной день отец пригласил гостей к себе на дачу. Гуляли по зимнему подмосковному лесу, играли в снежки. Казалось, заехали на денек добрые знакомые. Серьезные разговоры перемежались пустяками, супруга президента смутила отца неожиданным вопросом, спросила: где он шьет свои костюмы?
Отец не раз читал в переводах из иностранной печати критические замечания о своей одежде, о ней отзывались как о мешковатой, небрежно сшитой. Он никогда не франтил, даже в молодости; шиком тех послереволюционных лет считалось отсутствие внимания к своему внешнему виду. И сейчас он не уделял особого внимания портным, но подобные высказывания задевали его самолюбие. Свои костюмы, как и другие члены Президиума ЦК, он заказывал в специальной пошивочной мастерской, принадлежащей КГБ. Портные там старались как могли, особенно после того, как отец побурчал по поводу оценки результатов их деятельности в иностранной прессе. Из-за всех этих мелких неурядиц вопрос о костюме одновременно задел и смутил его. Он только пробормотал в ответ: «Здесь шьют, в Москве. Есть одна мастерская. А что?»
— Очень хорошо сидит. Я думала, вы заказывали его за границей. Крой похож на итальянский. Вот я и подумала, не из Италии ли он? У нас очень хорошие портные, — щебетала гостья.
Она еще некоторое время поболтала о костюмах, о портных, о том, какие чудесные мастера в Италии. Отец ее слушал не перебивая. Я про себя посмеивался. Отец не терпел разговоры о тряпках, считал их обывательскими. Мог и оборвать собеседника. Сейчас он сохранял на лице гостеприимную улыбку. Возможно, после прогулки с семьей итальянского президента и пошла гулять по свету байка о том, что отец заказывает себе одежду исключительно у итальянских мастеров.
В феврале — марте отец посетил Индию, Бирму, Индонезию, Афганистан, Францию. Везде он говорил о мире, о разоружении, о мирном сосуществовании. Особое значение он придавал переговорам с генералом
Отец считал: сложившаяся в мире обстановка позволяла надеяться на успех совещания в верхах. Если, конечно, ничего не случится. А что могло произойти? Хотя трудности в отношениях между странами сохраняются немалые, их с маху не решишь, но не следует бояться начать. Отец с оптимизмом смотрел в будущее.
В конструкторском бюро Челомея весь 1959 год прошел в напряженной работе. Первую крылатую ракету, наконец-то сданную на вооружение, устанавливали на переоборудованные дизельные подводные лодки. Спускали на воду новые, современные, с атомными двигателями.
Успех, в сочетании с поддержкой со стороны отца, подстегнули Челомея; и без того охочий до работы, он не покидал своего кабинета до поздней ночи, не давал разогнуться и другим.
Работа над крылатой ракетой не останавливалась ни на минуту. П-5 поступила на вооружение, но сколько еще предстояло сделать: повысить точность, научить ее стартовать из-под воды, прижать пониже к поверхности моря, чтобы не попала до времени в луч локатора. А если впереди крутые береговые обрывы? Их надо облететь, но не отрываясь от поверхности земли более чем на несколько десятков метров. Новая задача — и ищутся новые решения, перебираются варианты. Наконец, вот он — ответ, догадка, озарение. И снова загадки. И снова поиск ответа.
А как решить проблему поражения надводных кораблей? Их надо найти в океане, обмануть бдительных стражей, рыскающих в радиусе многих сотен миль от оберегаемого авианосца, подобраться к вожделенной добыче. Ракета должна уметь многое — выбрать цель, преодолеть яростную атаку противовоздушных средств и попасть в самую уязвимую точку. Одно перечисление проблем чего стоит! А их предстояло решать, и решать в кратчайшие сроки.
Челомей слал наверх одно за другим предложения, проекты, записки.
В результате сложилась стройная концепция вооружения подводного, а частично и надводного флота, направленного на борьбу с кораблями и портами противника. Для реализации предложений выпускались постановления правительства, в них определялись задания, сроки: что и когда разработать, испытать, внедрить в производство, передать на вооружение.
В 1959 году, ближе к лету, Челомей «заболел» космосом. На Земле ему стало тесно. Морские проблемы отошли на второй план. Челомея влекла пока неизведанная область управляемого полета в космосе. Он мечтал о подчинении траектории своей воле: маневрах, сближениях, облетах, стыковках и расстыковках. Королев к этому «цирку» всерьез не относился.
Весь 1959 год мы прорабатывали варианты, примеривались к новым задачам.
Начали с полетов к иным планетам. Челомей увлекся плазменными двигателями, раскручивающими космический корабль по спирали вокруг Земли до тех пор, пока он не ложился на траекторию к Марсу или Венере.
А вот другая идея, похожая на корабельную: крылатая ракета выпархивала в космос из контейнера, доставленного сквозь атмосферу носителем, и начинала выделывать замысловатые пируэты: ныряя в стратосферу, опираясь крылышками на остатки воздуха, меняя траекторию, а затем, поддав двигателем, устремлялась снова на орбиту. Она могла выполнять задания по разведке, фотографированию или осуществлять космическое прицельное бомбометание.