Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы
Шрифт:
Но более всего Челомею хотелось построить космический крылатый пилотируемый корабль. Обязательно высокоманевренный. Эта идея не оставляла его до последних дней жизни. Корабль получил название «ракетоплан». Среди военных предложение Челомея не встретило поддержки. Они считали его плодом разгулявшейся фантазии. Деньги на исследования давали скупо, периодически перекрывая финансирование до нуля. Генеральный штаб все оглядывался на то, что делают за океаном. Там с некоторым запозданием по отношению к Челомею объявили об исследовании возможностей создания крылатого космического самолета, получившего название «Дайна Сор». Иногда создавалось ощущение, что нашими работами руководят не с улицы Фрунзе, а из Пентагона. Урезали ассигнования на «Дайна Сор» — и тут же нам начинали пенять на бесполезную
Из космических мечтаний родились два конкретных проекта.
Предлагалось в ближайшие годы вывести на доступную в то время невысокую орбиту сфазированную систему спутников, способную принимать, обрабатывать и передавать радиолокационную и иную информацию. В процессе работы они по командам с Земли удерживали свой строй, не забегали вперед и не отставали, а по истечении отведенного им срока жизни самостоятельно уходили на высокую орбиту, на космическую свалку. Такая система позволяла постоянно, без пропусков следить за всей поверхностью Земли, сушей и океанами, предупреждать о катастрофах или передвижении воинских соединений и кораблей противника. Это уж как решит заказчик. На Западе он впоследствии получил название RORSAT, у нас — УС (управляемый спутник).
Другой спутник представлялся еще более экзотичным. О возможности стыковки в космосе, способности двух космических аппаратов отыскать друг друга в те годы спорили до хрипоты. Одни верили, другие нет. Челомей относился к тем, кто не только верил, но решил доказать свою веру на деле.
Новый спутник, впоследствии получивший несекретное наименование «Полет», задумывался как космический непоседа. Он должен был научиться изменять свою орбиту на точно дозированные величины, и не только по высоте, что само по себе достаточно трудно, но и по углу; тут необходимо затратить колоссальные усилия, сравнимые с затратами на вывод аппарата на орбиту. Он самостоятельно, пользуясь только подсказками с Земли, находил своего собрата или врага в космосе, опознавал его и сближался на заданное расстояние. О стыковке пока речи не велось. Потом спутники снова расходились, и каждый действовал по своей программе.
Аппарат мог иметь и военное применение. Если в него вложить бомбу, то, подойдя к чужому спутнику, он мог, как камикадзе, уничтожить и себя, и противника. В те годы задача выглядела весьма актуально, спутник в секретных документах и назывался соответственно — истребитель спутников (ИС). Американцы вовсю расписывали свои планы построения целых систем разведывательных спутников, способных полностью контролировать ранее почти недоступную им территорию Советского Союза. Они собирались фотографировать все, что попадется в длиннофокусный объектив фотоаппарата, записывать радиоизлучения, регистрировать тепловые аномалии. И еще многое другое.
Челомей поставил перед собой задачу: провести первые запуски через два — два с половиной года. Ну а дальше? Челомей продумывал программу на десятилетия. Отработав задачи сближения, причаливания на «Полете», а затем возвращение крылатого «космоплана» с орбиты на Землю, он собирался объединить их возможности. Реальной становилась задача снятия спутников с орбиты и доставки их на Землю, своих — для ремонта, ну а чужих…
Сегодня подобные маневры в порядке вещей.
Возможность появления над нашей территорией американских спутников-разведчиков обеспокоила отца. Сначала самолеты У-2, а теперь новая напасть, уже из космоса. Правда, пока опасность появления соглядатаев на орбите выглядела абстрактной, отцу не давали спать реальные американские самолеты-разведчики, регулярно залетавшие на нашу территорию. К счастью, последние месяцы они не появлялись. Отец расценивал это затишье как добрый знак со стороны президента США. Так же как отец ныне воздерживался от обычных в прошлые годы резкостей, так и Эйзенхауэр, считал он, не хочет неосторожным движением нарушить зарождающееся доверие в наших отношениях.
К 1960 году многое изменилось в противовоздушной обороне. Не только появились новые грушинские «семидесятипятки», [53]
Отец постоянно возвращался в разговорах к У-2. Теперь тон его поменялся: нарушитель не уйдет от расплаты. Порой мне казалось, что ему даже хотелось, чтобы обидчик снова прилетел. Тогда удастся отплатить за унижения последних трех лет.
53
Система 75 — ракета ПВО «земля — воздух», разработанная в конструкторских бюро академиков Петра Дмитриевича Грушина и Александра Андреевича Расплетина. ~~ | Высотный истребитель-перехватчик, разработанный в конструкторском бюро Павла Осиповича Сухого, сейчас известен под индексом СУ-9.
А вот что делать со спутниками-разведчиками? Отец задавал вопросы конструкторам, военным, но без всякого результата. Вопрос относился не столько к технике, сколько к международному праву. Оно еще не сталкивалось с проблемами космических масштабов.
Ведь спутники, в силу законов механики, не могут соблюдать национальные границы, их дом — весь земной шар. Это не требовало пояснений. После королевских запусков такие понятия, как орбита, траектория, период обращения, вошли в лексикон любой домохозяйки. Как определить среди мирных спутников затесавшихся шпионов, ответить не мог никто. Оставалось только подлететь и посмотреть. С поверхности Земли в распознавании разведывательных спутников не помогали никакие приборы. Как-то в одном из разговоров я предположил, что придется смириться, ничего тут не поделаешь. Отец просто вскипел: как это позволить чужим летать без спроса над нашей страной и «совать нос» куда захотят. Разумом он понимал обоснованность моих предположений, но надеялся, ему хотелось верить, что ученые что-нибудь придумают. Вот тут и мог пригодиться челомеевский маневрирующий космоплан.
В начале апреля отец уехал на отдых в Крым. Позади остались хлопотные международные визиты: он только что вернулся из Франции, а впереди маячила еще более изнурительная встреча в верхах.
Челомей давно просился к отцу на прием, хотел рассказать о своих планах, доложить о последних результатах, а главное — испросить согласия на проникновение в космос. Встреча все откладывалась. На отдыхе выкроить время оказалось проще, и отец пригласил к себе председателя Государственного комитета по авиационной технике Дементьева, председателя Государственного комитета по судостроению Бутому, генерального конструктора Челомея, главнокомандующего Военно-морским флотом Горшкова и нашего главного специалиста по гироскопическим системам Виктора Ивановича Кузнецова.
Кроме проблем, связанных с развитием военно-морского вооружения, отец хотел разобраться с вопросами повышения точности ракет. Она впрямую зависела от гироскопов. Для создания современной гироскопической промышленности, по оценкам специалистов, требовалось несколько миллиардов рублей. Перед принятием окончательных решений отец хотел еще раз посоветоваться. Ведь деньги немалые, и отрывать их придется с кровью.
Узнав, что Челомей летит в Крым, я напросился с ним. К тому времени я вошел в круг ближайших сотрудников Генерального, участвовал в проработке всех новых идей. Так что моя просьба, с учетом того, что он летел к отцу, не выглядела слишком нахальной. Владимир Николаевич не возражал, но окончательное решение, конечно, оставалось за отцом. Я позвонил ему в Крым и получил согласие.
В Крыму нас встретило теплое яркое солнце, цветущие горы и синее море — разительный контраст с заваленной грязным подтаивающим снегом Москвой.
Для начала отец повел всех на прогулку полюбоваться окрестностями и предметом его особой гордости — цветущими на склоне горы у дома вишнями.
Делами занялись после обеда. На свежем воздухе расположиться не осмелились, слишком прохладно, да и ветер усиливался. Удержать бумаги на столе становилось непросто. Устроились на первом этаже в комнате, выходящей на большую веранду, развернутую к морю.