Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы
Шрифт:
Николай Иванович подробно рассказывал о своих планах, показывал, где разместятся инженерные службы, где стоянки. Отец слушал невнимательно, озирался по сторонам. Цыбин закончил свой рассказ словами: «А красота здесь какая!» Он широким жестом обвел уходящие к горизонту горящие золотом листвы на неярком осеннем солнышке березки, перемежающиеся мрачно-зелеными елями. В душе Николай Иванович оставался восторженным романтиком.
Мы вышли за ворота, свернули в лесок. Под ногами шуршали опавшие листья. Отец еще немного помолчал, потом поздравил Цыбина с прекрасным аэродромом. Тот расцвел улыбкой на добродушном широком лице. Однако поздравлениями дело не закончилось. «А не слишком ли шикарно для правительства, члены которого летают раз-два и обчелся?» —
Почуяв подвох, Цыбин стал оправдываться: аэродром построен в соответствии с нормами, отвечает всем требованиям эксплуатации самолетов любых типов, включая и Ту-114.
Отец хитро посмотрел на собеседника и повторил: «Вот я и говорю, хороший аэродром. И вы подтверждаете, что взлетать и садиться тут можно в любую погоду. И такое богатство должно простаивать, дожидаясь, когда у меня или у кого-нибудь из Президиума ЦК возникнет нужда отправиться с визитом? Не экономно». Цыбин повесил голову. По опыту он знал, что такой разговор отец затеял не зря.
«Мне кажется, будет правильно, — продолжал отец, — если мы этот аэродром отдадим Аэрофлоту. Внуково сейчас забито. Тут можно быстро построить необходимые службы, главное сделали, даже дорогу асфальтированную проложили. Кстати, зачем нам вообще держать в ВВС целую дивизию для обслуживания правительства? Это непозволительная роскошь. Давайте мы ее ликвидируем. Ничего не случится, если начальство станет летать на гражданских самолетах. И вы переходите в гражданскую авиацию».
Так, в результате воскресной экскурсии Военно-воздушные силы сократились на одну дивизию, а гражданская авиация приобрела первоклассный аэродром. Цыбин стал заместителем министра и не сожалел о переходе на гражданку. Вот только летать самолетами Аэрофлота отцу не пришлось. В недрах Гражданского воздушного флота создали специальный отряд для обслуживания правительства. Укомплектовали его военными летчиками. [52]
52
На самом деле посещение отцом будущего Шереметьево состоялось не в октябре 1959 года, а годом-двумя ранее. Перелистывая в архиве старые газеты, я натолкнулся на сообщение об открытии 11 августа 1959 года нового аэропорта Шереметьево первым полетом ТУ-104А из Ленинграда. Свой рассказ я записал по памяти, она сохранила обстоятельства визита, а вот с датой получилась неувязка. Однако я решил оставить все, как было.
Отец не ограничился Шереметьевом. Гражданская авиация требовала новых аэродромов, и отцу казалось, что он нашел самый экономный выход из положения.
Вслед за Шереметьевом военные безвозвратно потеряли базу дальней бомбардировочной авиации в Броварах, что под Киевом. Затем пришла очередь сухумского аэродрома ПВО. Всех не упомнишь. Министр обороны слабо протестовал. Отец только посмеивался: богатые должны поделиться с бедными. Теперь, когда он отправлялся в очередную поездку по стране, прежде такие гостеприимные военные летчики принимали все меры, чтобы его самолет не приземлился в их владениях. Эти «волюнтаристские» действия отца не добавили ему симпатий со стороны генералов.
Произведенный в сентябре первый в нашей стране успешный запуск ракеты Р-12 из шахты отец воспринял как свой личный триумф. Тут же принял специальное решение: впредь не принимать на вооружение баллистические ракеты стратегического назначения в наземном варианте, только шахтные. Оформили его постановлением правительства 30 мая I960 года. Полгода понадобилось на утряску деталей.
Однако первый успешный запуск из спешно пробуренной шахты не означал решения проблемы. Продемонстрировали только принципиальную возможность. Поэтому сразу пришлось идти на исключения. Пока и Р-12, и Р-14, и даже Р-16 ставились на земле. Счет их пошел на десятки, перевалил за сотню.
В середине 1963 года Р-16 наконец ушла под землю. Через год за
Требование обязательного размещения ракеты в шахте создало дополнительные сложности и для Янгеля, и для Королева. Теперь и ядовитые испарения кислоты, и взрывоопасные пары кислорода скапливались в замкнутом подземном колодце. Обострилась проблема герметизации ракет.
В кислотном варианте задача представлялась сложной, но решаемой. А в кислородном…
Отец продолжал сомневаться, что жидкий кислород удастся укротить, но Королев давил: это ему по плечу. Работа над «девяткой» не прекращалась. И так как двигатели для нее сделал все тот же Глушко, Королева все больше угнетала зависимость от «предателя». Королеву очень хотелось заиметь своего двигателиста, не пристраивающегося к двум мамкам сразу. Судьба свела его с Николаем Дмитриевичем Кузнецовым, создателем турбореактивных двигателей для туполевского бомбардировщика Ту-95 и его пассажирского аналога Ту-114.
Неизведанная ракетная стезя в те годы влекла многих, в том числе и маститых авиационных двигателистов. Поначалу они заводили у себя опытные группы, отделы, а по мере освоения ракетных двигателей начинали приглядываться, с кем вступить в альянс. В их повороте к ракетам немалую роль сыграло предостережение отца — эра военной авиации идет к закату, пора готовиться к замене самолетов ракетами. Пошли разговоры о закрытии конструкторских бюро, их перепрофилировании.
Отца активно поддерживали ракетчики. Особенно старались Королев и Челомей. Они искренне верили сами, готовы были доказывать кому угодно, что их ракеты смогут справиться с любыми задачами.
Устинов занимал тоже крайне решительные позиции. Янгель вел себя более сдержанно. Возражения военных летчиков и авиационных конструкторов на их фоне не доходили до сознания отца.
Даже Туполев, чей авторитет у отца оставался почти непререкаемым, ничего не мог поделать. Я не могу ничего сказать об официальных встречах, но на даче я был свидетелем подобных разговоров. Они оба любили такие встречи, когда, беседуя как бы ни о чем, без регламента, можно затрагивать любые темы. На сей раз отец отшучивался, уходил от прямого ответа, не желая обижать старика. Андрей Николаевич сам любил и умел пошутить, мастерски превращал в шутку любую серьезную проблему, а потом, как фокусник, возвращал ее обратно уже решенной. Но тут отца ни переубедить, ни перешутить не удалось. Он соглашался, что с самолета можно выбирать цели, вести прицельное бомбометание, оценивать достигнутый успех или промах, исправлять огрехи. Со всем этим он соглашался. Возражал лишь в одном. «Главный наш противник — Соединенные Штаты Америки. Как бомбардировщик сможет поразить цели на их территории?»
Ответ известен: никак. Туполеву вновь пришлось произнести роковое слово. Отец облегченно вздохнул. «Вот видите, — он перешел на серьезный тон, — вы предлагаете затратить на бомбардировщики миллиарды и не решить главной задачи. Денег у нас нет, приходится выбирать, кому заплатить. Естественно, мы выбираем ракеты. А у вас полно дел с пассажирскими самолетами. Предлагайте, мы рассмотрим, скупиться не будем».
Пока дальше разговоров отец не шел, но по всему чувствовалось, что решение не за горами. Авиационные конструкторы чувствовали себя сидящими на пороховой бочке.
В 1959 году ядерные взрывы не производились ни в СССР, ни в США, ни в Великобритании. Страны, входившие в ядерный пул, настороженно следили друг за другом, ни на минуту не прекращая своих исследований, конструирования: если одна из них сорвется, нарушит зыбкое равновесие не подкрепленного никакими договорами моратория, то две остальные смогут возобновить свои испытания немедленно.
Наши испытания, проведенные на исходе 1958 года, не решили всех проблем. Наиболее серьезная из них возникла при поездке отца к Янгелю. Под какой заряд рассчитывать Р-16? Использовать только что испытанную для Р-12 мегатонную боеголовку или ориентироваться на перспективную, в два-три раза мощнее?