Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы
Шрифт:
К 1962 году переписка отца с Кеннеди по неофициальным каналам приобрела устойчивый характер. Раз или два в месяц они обменивались посланиями. В середине октября подошло время отправки очередного письма. Среди других вопросов отец еще раз обращался к проблеме постановки наших вооружений на Кубу и подчеркивал их сугубо оборонительную направленность. 17 октября Георгий Большаков позвонил в Министерство юстиции и, соединившись с Робертом Кеннеди, попросил о встрече. Свидание состоялось в тот же день. В отличие от предыдущих оно было кратким. Брат президента
Плиев докладывал, что работы по размещению ракет производятся в соответствии с планом. О пролете самолета У-2 над островом он отцу не доносил, видимо, не счел это событие достойным внимания. Действовал строгий приказ о соблюдении маскировки, а к У-2 здесь привыкли. Об изменениях, которые появились на острове со времени предыдущего разведывательного полета, никто не задумался. Не приходило в голову и самим полетать над стройкой, полюбопытствовать.
В Москве царило спокойствие.
Вашингтон лихорадило совещаниями. На свежих фотографиях все более явственно проступали контуры стартовых площадок, то ли для шестнадцати ракет, то ли для тридцати двух, если пусковые столы спаренные. При таких темпах до приведения их в боевую готовность оставались считанные дни.
Заседание у президента США в четверг 18 октября началось с доклада ЦРУ. Эксперты сообщили, что обнаруженные ракеты составляют не менее половины стратегического потенциала Советского Союза. По их оценкам, основанным, по моему мнению, главным образом на информации Пеньковского, в Советском Союзе находилось в готовности около пятидесяти межконтинентальных ракет. Эту цифру подтвердил Макнамара в Москве в 1989 году.
На самом деле, к октябрю 1962 года было оборудовано всего около двух десятков стартов Р-16, к ним добавлялись шесть стартов «семерок». Вот и все. О том, что мы сможем, как это не раз делалось раньше, опираться в своей политике на мифическое превосходство в этом виде вооружений, не приходилось и мечтать. Об этом знали в Вашингтоне, но не догадывались в Москве. Осведомлены американцы были и о том, что приведение наших ракет в боеготовность занимает значительное время. Тут тоже постарался Пеньковский.
Даже для обремененных ответственностью государственных деятелей количество мегатонн на каждой ракете, число ракет в шахтах подчас выглядит несколько абстрактно, академично. О реальном использовании грозного оружия до того времени всерьез не задумывались. Считалось, что достаточно им пригрозить. В четверг все изменилось: цели, ответный удар, радиусы поражения, миллионы погибших стали для президента Кеннеди совершенно конкретными. Такова цена, которую, возможно, придется заплатить за уничтожение ракет на Кубе.
Отец считал подобную цену безрассудной. Кеннеди оценивал ее как недопустимо высокую, но честь США он ценил выше. Ракеты требовалось убрать с Кубы любой ценой. Желательно, чтобы она оказалась приемлемой. Но какой? В случае обмена ядерными ударами
Военные требовали атаки. Члены Объединенного комитета начальников штабов демонстрировали единодушие в этом вопросе. Лишь вооруженное вмешательство, немедленный бомбовый удар могли покончить не только с советскими ракетами, но и с Кастро. Особенно усердствовал генерал Куртис Лемей, начальник штаба воздушных сил. Ему не терпелось продемонстрировать возможности своих бомбардировщиков и штурмовиков.
Президенту пришлась не по душе их решительность. Кеннеди спросил Лемея, как, по его мнению, поведут себя русские? Не задумываясь, генерал отрубил: «Никак! Не посмеют». Президент усомнился: «После всех своих заявлений они не могут сидеть сложа руки и смотреть на то, как мы овладеваем их ракетами и убиваем при том немало русских. Если они ничего не предпримут на Кубе, то в Берлине — непременно».
Макнамара доложил Кеннеди, что войска смогут атаковать на рассвете 23-го, в следующий вторник. Воинские части и авиация подтягиваются к Флориде.
По диспозиции генерала Лемея только на первой стадии предусматривалось совершить более пятисот самолетовылетов, разбомбить и забросать ракетами не только стартовые позиции, но и аэродромы, порты, артиллерийские базы и другие важные, с точки зрения противодействия десанту, цели.
Макнамара, изложив фактологическую сторону подготовки вооруженной акции, высказался против нее. Он стоял за блокаду, предоставляющую и президенту, и его оппонентам большую свободу выбора. Роберт Кеннеди поддержал министра обороны. Так и в тот день не удалось прийти к согласованному решению.
По иронии судьбы на этот день была назначена встреча с Громыко.
После беседы с президентом советского министра иностранных дел ожидал обед у государственного секретаря Соединенных Штатов Америки.
Громыко знал все подробности, связанные с установкой ракет на Кубе, но не подозревал, что об этом знают и в Вашингтоне. Ситуация складывалась пикантная. Андрей Андреевич начал беседу с выражения недоумения по поводу поднятой в американской печати шумихи вокруг оказываемой республике Куба советской помощи. Говорил он размеренно, без поспешности, вкладывая в каждое слово вес, приличествующий его рангу министра иностранных дел великой державы.
Он утверждал, что главная наша цель — помощь Кубе в развитии сельского хозяйства. Для этого производится поставка машин для обработки земли, строится рыболовецкий порт. Это соответствовало действительности. Что же касается военной помощи, то она носит исключительно оборонительный характер. И тут он тоже не отклонялся от истины. Все зависело от смысла, вкладываемого в слово «оборона».
Громыко передал президенту заверения отца: ни Советский Союз, ни тем более Куба не помышляют о нападении на Соединенные Штаты. На Кубе никаких приготовлений к тому не осуществляется и никакого наступательного вооружения туда не поставляется.