Никита Изотов

Яковлев Георгий Н.

— Вы сюда гляньте, вот сюда, — высвечивал он лампой места нарушений, — посчитайте, сколько здесь костров, — они же плотнее должны стоять.

— Вот я и говорю, что люди неопытные, — вяло оправдывался инженер.

— Я о ваших художествах доложу в Москве, — разозлился Изотов. — Людьми, между прочим, руководить надо, учить их угольной грамоте, а то они сами себя в лаве завалят.

Из Бобрика-Донского Изотов уезжал расстроенный, даже удрученный. Никак не мог осознать: дали людям технику, о которой на иных шахтах и не слыхивали, — тяжелые врубовки, троллейные электровозы, последней марки компрессоры. И на тебе —

толку-то нет, летят рубли, что государство затратило на проходку ствола, разрезку шахтного поля, на всю эту технику, а отдачи нет. Все попытки свалить свои промахи на природу, всякие там объективные причины звучали в его ушах лепетом детей. «Настроения у них не хватает, зажечь людей надо, — решил он окончательно. — Сами не могут, придется им помочь. Мышь им за пазуху».

В Москве Изотова закрутило учение — лекции, семинары, самостоятельные занятия. Важно ведь ему не ударить лицом в грязь. После долгих размышлений он позвонил Орджоникидзе, попросился на прием. А при встрече откровенно высказал, что волновало, мучило даже его все эти дни после посещения Подмосковного бассейна. Нарком внимательно выслушал, сдвинул брови, посоветовал:

— Поезжай, товарищ Изотов, на эту шахту. Считай, что наркомат тебя командирует поднять настроение у людей. Ты прав, техническое руководство у нас еще во многих местах хромает.

— Одному неловко, что, если я товарищей из Промакадемии захвачу? — попросил Изотов, удивляясь такому неожиданному решению. Он-то полагал, что нарком осерчает, сорвет телефонную трубку, расчешет руководителей комбината, а тут самому надо ехать, устранять неполадки.

Словно угадав его мысли, Орджоникидзе сказал, что легче всего вызвать вот хоть сейчас в наркомат технических руководителей, расчихвостить их, да только, по его мнению, толку будет от этого мало — уже ругались не раз. Можно бы послать на шахты товарищей из наркомата, выявить все неполадки, обсудить потом в наркомате, да не просто, а с оргвыводами. Однако и на это много времени уйдет. А так вот он, Изотов, известный и уважаемый в стране человек, всколыхнет шахтеров снизу, так сказать, поднимет инициативу, совесть у многих пробудит. Тогда и результат скорее проявится.

— Положительный результат, — твердо закончил нарком, глядя на Изотова. — Согласен? Вот и договорились. После праздников и поедете.

Глава двенадцатая

К новому знанию

Принарядившаяся в кумач Москва встречала стахановцев, приезжающих в столицу на Октябрьские торжества. На вокзалах играли духовые оркестры. Год назад появилась новая традиция: на видных местах, даже в витринах центральных магазинов помещали портреты героев-летчиков и челюскинцев. В ноябрьские дни 1935 года всюду были выставлены портреты ударников — Стаханова, ткачих Виноградовых, Бусыгина, Изотова… Вечером в двери квартиры дома № 40 на Покровке гулко постучали. Надежда Николаевна сразу догадалась: горловчане!.. И точно, на пороге стоял улыбающийся Федор Артюхов с холщовой сумкой в руках. Друзья крепко обнялись.

— Думал, похудал ты над книжками, — пошутил Артюхов. — Не-ет, все такой же.

— Я от учебы полнеть начал, — пожаловался Изотов. — Сидячая работа.

— Это голова должна пухнуть, — рассудил смешливый Артюхов. — Нате вот, гостинцы от моей благоверной.

Пока Надежда Николаевна вынимала

из сумки сало, крупные луковицы, выворачивала каравай домашнего хлеба, Артюхов подмигнул другу, сообщил, что и ему, Изотову, есть лично от него подарок. Никита молчал, глядел на Федора с нескрываемым удовольствием, ждал рассказа. И когда Артюхов сказал, что 4 ноября добыл за смену 536 тонн угля, Изотов ударил себя крепко по ляжкам, расцвел улыбкой:

— Федя, дорогой ты мой донбассовец, дай я тебя качну. — Схватил упирающегося Артюхова, поднял до потолка. — Надюша, ты слышала?

Выяснилось, что за Артюховым шли девять крепильщиков.

Ударников-стахановцев расселили по разным гостиницам. Шахтерам отвели «Октябрьскую», что на Большой Дмитровке (теперь Пушкинская улица). Днем 6 ноября гости гуляли по центру города, любовались башнями Кремля, собором Василия Блаженного, долго стояли на Красной площади, у Мавзолея. Вечером собрались в Большом театре на торжественное заседание, посвященное 18-й годовщине Великого Октября. С докладом выступал Калинин.

— Помнишь, как он на «Кочегарке» был? — спросил Изотов, и Федор смешливо закивал, шепнул, что вот бы Михаил Иванович на трибуну вышел в шахтерках и с «коногонкой» в руке.

— Да ну тебя, балабон, — сердито бросил Изотов.

Утром праздничного дня стахановцы заняли гранитные трибуны, смотрели военный парад на Красной площади. Затем встречались с московскими пролетариями. Вечером слушали оперу «Евгений Онегин» в Большом театре. И вновь встречи с рабочими московских пред приятии, зарубежными гостями, беседы и споры.

А 13 ноября, перед открытием первого Всесоюзного совещания рабочих и работниц — стахановцев, состоялась встреча в кабинете Орджоникидзе. Собралось примерно пятьдесят передовиков — Стаханов, Петров, Дюканов, Изотов, Артюхов, ткачихи Виноградовы… Нарком просит просто, по-домашнему побеседовать, задавать вопросы, поспорить друг с другом. Его интересует в основном вот что: рекорды известны, а как в повседневной работе давать стабильную высокую выработку? Высказывают свое мнение Стаханов, Петров, Изотов, Бусыгин… Конечно, считают они, рекорды не всем под силу, да и не надо, наверное, всем быть рекордсменами. А вот увеличить выработку, скажем, втрое, применяя новые методы, под силу каждому.

Эти ноябрьские дни навсегда остались в памяти, да не в памяти даже, в сердце. И не потому только, что встречал Изотов 18-ю годовщину Советской власти в столице, вместе с другими ударниками получил приглашение в Кремль, видел многих знатных людей, руководителей партии и государства. Даже с Ворошиловым — теперь уже с маршальскими петлицами — довелось разговаривать и напомнить ему об их первой встрече десять лет назад здесь же, в Москве, в Чернышевских казармах.

— Вот как! — удивился «первый маршал». — Напомните, как это было?

И Никита Алексеевич рассказал ему о той первой встрече в 1924 году. От волнения тогда забыл себя назвать. Напомнил наркому, как тот задавал вопросы: мол, свежие ли продукты, как питание бойцов.

— Все же в погреб, где продукты хранились, вы, Климент Ефремович, тогда спустились и замечание мне сделали — керосином там слегка пахло, бочка сверху протекала, — не удержался Изотов, широко улыбаясь. — А потом посоветовали учиться как можно больше…

— Выходит, совет в цель попал? — спросил тоже с улыбкой Ворошилов.