Никита Изотов

Яковлев Георгий Н.

Сел на кожаное упругое сиденье, покрутил баранку. Долго с лица не сходила улыбка.

Горкомовский шофер научил Никиту Алексеевича водить автомобиль. По выходным сажал Изотов в машину с десяток ребятни, возил по поселку. Выезжали и всей семьей к тихим лесным ставкам. Однажды добрались до Мариуполя, вдоволь наплескались девчонки в теплом Азовском море.

Одно уж которую неделю омрачало — не настроение даже, всю жизнь омрачало. Шахтеры Первого рудника проводили в последний путь Владимира Игнатьевича Стрижаченко — неунывающего железного Игнатыча, к которому тянулись

и новички, и ветераны. Сожгла его чахотка. Долго не находил себе места Изотов, думал о парторге даже в забое, выкладываясь на полную мощность отбойного молотка. Охотно отдал бы десять лет жизни, лишь бы хоть на годок вернуть Игнатыча.

Пришла теплая багряная осень на донецкую землю, зашелестели под ногами опавшие в шахтном дворе желтые листья. На доске показателей цифра суточной добычи все поднималась. В добрые приметы осени сознание кочегарцев отложило и важное событие в жизни народа. Ноябрьский пленум ЦК ВКП(б) 1934 года отменил карточную систему на хлеб, мясо, крупы, муку, введенную в начале первой пятилетки. Крылатым стал лозунг партии «Кадры решают все».

Вновь стали приходить к Изотову мысли об учебе. Сашко рубал решительно:

— Тебя, Алексеич, хоть сегодня завшахтой ставь — вытянешь. — Горячился, видя, что недовольно морщится Изотов. — Что, не прав?

— В самую точку попал, — отзывался тот. — Свой участок вижу, прямо на ладони вроде он передо мной. А вся шахта — потемки. Пойми, сколько участков и служб связаны в один тугой узел. Тут без подготовки не разберешься.

— Иван Артемович начинал с ламповщиков, — спорил Сашко. — Вытащил же нашу шахту из прорыва и без диплома. Что, опять не прав?

— Вытащили шахту, положим, сообща, — вел свою линию Изотов. — Так Юхман практик, сколь уже руководит? Сам-то взялся бы шахтой руководить?

— При чем тут я? — сразу терялся Сашко. — Я ж не о себе…

— Ты подожди, подожди… Мы с тобой два сапога пара. Ты еще мне фитиль в забое вставишь. Не-ет, брат, руководить не просто.

Но так случилось, что в один из дней, когда в горкоме партии проходило совещание, Изотову предложили готовиться к экзаменам в академию.

— Это в какую еще академию? — еле выдавил из себя обычно находчивый Изотов.

— В Промакадемию… Кадры решают все. Нам прислали разнарядку из обкома партии. Готовься, летом проверим. Одним словом, Никита Алексеевич, бери соцобязательство сдать все экзамены.

Сказано было не в шутку. В парткоме шахты подтвердили: есть такое пожелание горкома, чтобы коммунист Изотов взял индивидуальное обязательство: хорошо подготовиться к экзаменам. Это — партийное поручение.

Шахта «Кочегарка» работала ритмично, электровозы вытеснили с откатки лошадей, а отбойные молотки дробно стучали во всех лавах. Приезжающих в Горловку гостей водили к гигантскому стеклянному колпаку, закрывшему последнюю землянку. Для потомства. На площадке в городском парке выступали синеблузники, высмеивали нерях и лодырей, пели частушки:

С обушком мы раньше были, А теперь с машиною. Права

равные добыли Женщины с мужчинами, Наших горловских девчат Можно издали узнать: С книгами, газетами, Чистенько одетые.

Взялся Изотов за книги с той же основательностью, с какой принимался за любое новое дело. Завел толстые тетради, сидел вечерами с учебниками, делал выписки, решал задачи. Два-три раза в неделю ходил в школы взрослых, занимался отдельно с преподавателями. Подросшие девчонки, Тамара и Зина, лезли на колени, задавали вопросы. Не сердился. Покачает на колене дочку, погладит по голове, потом — вторую, разведет руками: «Доченьки, за парту папка сел».

Понимала Надежда Николаевна, что надо ему учиться, к тому же Никиша слово дал. Тут уж — умри, не сдвинуть его. Жалела — вишь, похудел как. Варила украинские борщи с его любимой мозговой косточкой, икру из синеньких варила, тыквенную кашу. По выходным готовила вареники с сыром или вишнями, доставала сметану у соседей, кто коровку держал, по деревенской привычке сама пекла круглые пышные караваи, благо в магазинах мука появилась. Заводила разговор о том, где они жить будут, если Никиту примут в академию, как там девочкам будет. Москва представлялась огромной, шумной — ни тебе родни, ни соседей.

— Дай поступить, — легко отмахивался Никита, — а там снимем квартирку.

Он, как и Надежда Николаевна, не представлял даже, что можно жить отдельно от семьи, от своих дочек… После завтрака ходили в лесок, искали ягоды, грибы. Был у Изотова особый дар. Мог по каким-то даже ему непонятным признакам угадать родничок. Ложились на землю, осторожно отрывали ямку. И вот чудо — начинала ямка наполняться чистой водой, а там уже сбегал через край тонкий ручеек. Дети радовались. А после обеда — снова за книги. И так месяц за месяцем.

Проскочила зима и весна 1935 года в труде и учебе. Участок «Мазурка» шел с «плюсом», Юхман хвалил, сокрушался, что же он будет делать, когда Никита уедет в Москву.

— Подожди, Иван Артемович, бабушка еще надвое сказала.

Завшахтой трогал подбородок с ямкой посредине, сердился:

— Ну, если таких не принимать… Письмо в ЦИК напишу.

— Почему в ЦИК?

— Ну еще куда наверх, — не сдавался Юхман. — Так и напишу: мол, затирают Изотова бюрократы. Да нет, при-имут, — убежденно заканчивал он.

В начале июля 1935 года Изотов держал предварительные экзамены в школе. По полной программе: русский язык, история, математика, физика, химия… На неделю освободили его от работы. Но каждый вечер, сдав очередной предмет, приходил Никита Алексеевич на шахту. Весь участок тревожно спрашивал:

— Ну как?

— Нормально!..

Радостный принес Изотов в горком партии справку, что выдержал экзамены по всему курсу школы и показал хорошие и удовлетворительные знания.

— В отличники, правда, не выбился, — пошутил он. — Силенок не хватило.