Никодимово озеро
Шрифт:
— Меня она редко приглашает... — заметил Сергей, шагая вслед за стоматологом к дому.
Алена посмотрела на одного, на другого.
— Если тебе нравится, Сережа, проходи, пожалуйста!..
На крыльцо выбежала Анастасия Владимировна.
— Ну, вы обедайте, а мы тут... — сказала Алена, останавливаясь возле Сергея.
— Я с этим не согласен, — запротестовал Андрей Борисович.
— Они уже пообедали, — вступилась Анастасия Владимировна, — пусть погуляют. Заходите. Прошу вас!
— Спасибо,
— Это он тебе, — заключил Сергей.
— Ты злой и ядовитый, как....
— Скорпион, — подсказал Сергей, потому что сравнения ей всегда удавались не сразу. Даже хуже, — согласилась Алена.
— Но я бы не стал из-за машины любезничать с таким типом.
Алена сдвинула брови, потом развела их.
— Сережка... Дай хоть ты мне чуть-чуть покоя...
Он глянул в сторону и молча пошел за ней по тропинке между кустами смородины.
— Посидим?..
— Как хочешь, — сказал Сергей.
По двум промытым дождями ступеням зашли в беседку. Алена села на лавочку. Сергей отошел к противоположной стене густого, многократно переплетенного хмеля.
— Как в каком-нибудь княжеском парке... — заметил он.
— А что здесь плохого? — Алена оглядела ступени, круглый столик, зеленую крышу над головой. — Помнишь, у Гончарова: обрыв... беседка в саду... Я, когда читала, завидовала... А еще, дурочка, думала, что у меня в жизни самое главное когда-нибудь тоже окажется так: чтобы тишина, старый парк и беседка...
Сергей, не ответил.
— Тебе никогда не думалось что-нибудь такое? — спросила Алена.
Воздух в беседке, прогретый за день, был недвижен, а потому казался более сухим и душным, чем снаружи, под яблонями. Сергей подумал, что в любой романтике есть свои минусы, и сказал об этом.
— Каждый замечает, что ему нравится, — ответила Алена. — Один видит приятное лицо, а другой, как у Чернышевского, думает о частицах грязи в порах... Мне хорошо здесь, — сказала она. И замолчала, слегка запрокинув голову на увитую хмелем ограду.
Сергей под ее взглядом стал перебирать желтые листья на одноногом, щелястом столе.
— Что случилось у Лешки? — спросила Алена.
Сергей помолчал, расправляя влажные листья.
— Я тебе не скажу об этом, Алена.
Она склонила голову на плечо и стала глядеть в небо, в просвет между переплетенными жгутами хмеля.
— Обиделась?
Она покачала головой.
— Нет... Но я как связанная в этот раз! Идиотство… И ты делаешь все сам, как хочешь...
— А мне теперь делать больше нечего, — успокоил ее Сергей. — Сиди да жди. Я теперь нарасхват буду.
Разговор прервался, потому что оба слышали уже, как скрипнула калитка,
* *
*
Когда из полуденной яркости Галина заглянула в беседку, не сразу разглядела в пятнистых сумерках, что там кто-то есть. А вид у человека, когда он смотрит в пустоту, бывает расслабленным, даже чуточку глуповатым. Недавно еще прозрачные белки ее испещрили красноватые прожилки. Лицо поблекло, постарело и, невольно расслабленное теперь, казалось отечным. Когда она разглядела Сергея и Алену, черты ее приобрели естественную определенность. Но выражение крайней усталости и обиды сохранилось в лице.
— Я за вами, — объявила она Сергею с первым шагом в беседку. Он сгреб на ладонь желтые листья, уложил их кучкой в центре стола.
— Так быстро?.. Я говорил — позже.
Она переступила с ноги на ногу и, как бы не замечая Алены за спиной, опять адресовалась к нему:
— Я была у Леши. Он хочет вас видеть.
— Зачем? — спросил Сергей.
— Он хочет, чтобы вы присутствовали при нашем разговоре!
— Я пойду с вами. — Алена встала.
Сергей посмотрел на нее от стола и опять занялся листьями. Галина повернулась на сто восемьдесят градусов.
— Вам, Оля, там нечего делать.
— Я пойду, побуду возле больницы, — сказала Алена.
Сергей первым шагнул из беседки в сад, Галина — за ним. И, когда вышли за ворота, Алена, поотстав, дала им возможность идти рядом.
Некоторое время Галина молчала, семеня по тропинке в шаге от Сергея. Потом снизу вверх посмотрела на него. Во взгляде ее не было даже злости — какая-то обреченность.
— За что вы презираете меня?
— Я? Ни капельки! — ответил Сергей.
— Значит, ненавидите!
— Это тем более нет. Ненавидеть — я где-то читал — это все равно что любить! — сказал Сергей.
— Боже! Какая я несчастная... — вырвалось у Галины. Не восклицание, а шепот.
Сергей заметил, что несет с собой подопрелый, объеденный с одного боку лист. Разжав пальцы, выронил его на землю.
— Никто не мешал вам быть счастливой... Может, еще не поздно...
Он зря рассчитывал на ее сентиментальность. Галина обернулась к нему, сразу неподступная, собранная в каждом мускуле.
— Если бы не вы, я была бы счастливой!
До чего же все-таки ювелирной была она, по-открыточному хрупкой и нежной в своем простеньком мини-сарафанчике, в туфельках тридцать первого — тридцать второго размера! Сергею впервые удалось поставить себя на место Лешки и мысленно даже посочувствовать ему.
— Я думал, вы действительно о чем... — сказал Сергей, — а этих штучек ваших я не понимаю! — Он оглянулся. — Алена!
Она махнула ему рукой.
— Я побуду на улице. Иди!
* *