Никодимово озеро
Шрифт:
— Мы обойдемся без вашего дома, мне тошно здесь, — и, мрачный, он остановился в двух шагах напротив девчонок.
Лицу Алены возвратилось обычное выражение. Она слегка отодвинулась от Галины, чтобы не стоять рядом.
— Оля, защити меня! — потребовала Галина. — Он просто грубиян! Он не мужчина, не парень! Скажи ему, чтобы он ушел!
Сергей движением руки остановил Алену.
— Не надо. Мы сейчас уйдем. А ей нельзя оскорбляться, она это знает... Ведь на заслуженное не оскорбляются! Чего ж ерепениться?
Галина с бешенством и мольбой уставилась
— Сережа, выбирай выражения, — сказала Алена.—Галя сейчас многое мне рассказала... Про Николая, — уточнила она для ясности. — Лешка все это знает.
– Лешка знает одно, Николай ее — другое... А я больше их всех знаю! — неожиданно похвастался он. И, сразу меняя тон, сказал Галине: — Передай брату — пусть разыщет меня попозже. На два слова.
— Я здесь, — сказал Костя. Облокотившись о косяк, он стоял в дверях и, сутулый, с плоской, чахоточной грудью, играл каким-то шариком в руке. Через отверстие шарика был продернут ремешок и обхватывал его правое запястье. Нежнолицый и слаборукий — ухудшенная копия Галины — он казался ненастоящим: сейчас натужится и станет больше.
Сергей обернулся к нему через плечо:
— Я знал, что ты здесь. Пошли, Алена, — тронул ее за локоть.
Костя не двинулся, загораживая проход.
— Чего ты хочешь от меня?
— Я же сказал — попозже.
— А я желаю сейчас.
Сергей помолчал.
– Отойди от двери...
Какие-то секунды напряжение нарастало, потом сразу ослабло. Не отрываясь от косяка, «именинник» слегка посторонился, освобождая проход.
— Иди, — сказал Сергей, не оглядываясь на Алену.
Она прошла и остановилась в коридоре лицом к двери. Сергей вышел за ней во двор и на улицу, не глянув даже на окна.
Галина вновь упала на диван и, закрыв ладонями лицо, разрыдалась, когда они уходили.
В серой уличной пыли грелись куры. Головы их торчали по колее, как сторожевые вышки. Повернулись по очереди в сторону Сергея и Алены, потом опять возвратились в положение прямо — одна другой в затылок.
Алена посмотрела на Сергея виновато и вместе с тем осуждающе.
— Чего еще?.. — мрачно спросил Сергей, прикидывая, что, если тетка Валентина Макаровна уже дома, опять начнется пилеж.
— Мне ее жалко… — сказала Алена.
— А мне нет, — ответил Сергей. — И она бы тебя не пожалела.
— Я не собираюсь равняться по ней. — Алена рассердилась. — А потом: может, она правда мало что знает?..
– Может, — согласился Сергей. — Но в ее положении это «мало» такое, что, будь она парнем, — за это следует бить морду.
Алена досадливо повела бровью.
— Ладно... Откуда ты появился?
— Звонил... Был у Лешки, — ответил Сергей. Он увидел внизу, на Геологической, идущую от центра вишневую «Волгу» и замолчал, стиснув зубы.
Алена заглянула ему в глаза, тревожно спросила:
— Чего ты, Сережка?
— Ничего. — Он подумал и объявил: — К Лешке, Алена, я больше не пойду.
* *
*
Сергей недолго пробыл возле дома тетки Натальи, оставшись один. Пообещав Алене ждать, он, едва девчонки
В серой больничной пижаме, из-под которой выбивался воротник белой рубахи, Лешка сидел на своей кровати, спиной к окну и равнодушно ковырял ножом крышку одной из банок с компотом.
Сергей оглянулся, вспрыгнул на подоконник и легко, почти бесшумно соскочил на пол. Ему предстояло выступать сегодня в качестве пугала, и Лешка первый вздрогнул, услышав стук за спиной, а когда увидел Сергея — не обрадовался. Тут же отставил банку, нож, сразу лег, закинув на постель ноги. Натянул на себя одеяло. Сергей потом так и не понял, зачем это нужно было ему: говорить сидя гораздо удобней.
— Не мог по-человечески войти? — спросил Лешка.
— Могли не пустить, — сказал Сергей. — Напугал?
Лешка вытянул ноги под одеялом, оправил мятые простыни.
— Из-за спины кого хочешь напугать можно...
Сергей облокотился на спинку его кровати. Лешка поморщился.
– Сядь! Сидеть, что ли, не на чем?
Сергей взял табурет и сел у стены, за той же спинкой, чтобы оставаться напротив.
Медленно, не скрывая отвращения перед заранее неприятным разговором, Лешка взял с тумбочки сигарету, размял ее, прикурил и дважды глубоко, всей грудью затянулся. Дым из его округленных при выдохе губ тонкой, нескончаемой струей взлетел к потолку и расползся там легким тающим облаком.
— Чего ты добиваешься от меня, Серега?
Сергею не сиделось на табурете. Он поднялся и отошел к окну, где стояла утром Алена, поглядел на рыжую, в белых чулках лошадь возле деревянной бадьи за акациями.
— Знаешь, Лешка... Когда мы ждали тебя в Сосновске... Не мы, а пусть — я... Я всегда думал, что ты едешь к нам потрепаться, пошкодить... Я бы не ждал тебя, если б знал, что Серега для тебя — это всего-навсего повод. И кино, танцы — это так, для видимости... А ты в это время обделывал там свои делишки. Втихаря. Между танцами. Когда, может, говорил мне, что идешь за билетами или что проторчал у Алены...
Лешка сломал сигарету в пальцах, обжегся, но не отбросил ее, а сунул в спичечный коробок, приспособленный вместо пепельницы, аккуратно потушил и взял новую.
— Говори сразу все, что ты хочешь, Алены нет, так что говори прямо!
— Я, наоборот, хочу послушать тебя, — сказал Сергей. — Я бы говорил откровенно, если бы увидел, что ты не врешь.
— А какое у тебя право допрашивать меня? — спросил Лешка.
— Права нет никакого, — признался Сергей. — Особенно если забыть, что я считался твоим другом. Не хочешь говорить — не надо. Но тогда я сам все узнаю. Потому что должен узнать.