Никогда не влюбляйся в повесу

Карлайл Лиз

Плечи Камиллы бессильно поникли. Ротуэлл с трудом подавил желание броситься к ней, сказать, что все будет хорошо. Конечно, это было ложью, и он это знал. Хислоп, конечно, тоже знает — несмотря на всю напускную веселость доктора, Ротуэлл почувствовал, как в комнате сгущается напряжение. Барон жестом предложил им пересесть к камину. Доктор Хислоп со вздохом тяжело опустился в кресло, колени его протестующе хрустнули.

— Как вы уже знаете, моего мужа постоянно рвет кровью, — заговорила Камилла, едва они сели. — Насколько я понимаю, это очень серьезно.

Такие симптомы могут говорить о многом. Умоляю вас, скажите, что это еще может быть?

— Ох ты Господи, да все, что угодно! — проворчал доктор. — Возможно, ваш дворецкий, милорд, решил подсыпать вам в кофе толченое стекло. А может, ваш муж, миледи, случайно проглотил за завтраком вилку и просто забыл вам об этом сказать. Или…

— Принято к сведению, — перебил Ротуэлл, выдавив из себя хмурую улыбку. — Ну, думаю, мы закончили. Весьма признателен вам за откровенность, доктор.

Но доктор и ухом не повел.

— А еще это может говорить о том, милорд, — невозмутимо продолжал он, — что вы медленно, но верно убиваете себя спиртным.

— Спиртным? — Сдвинув брови, Ротуэлл потер ладонью подбородок, на котором уже проступила щетина. — Очень сомневаюсь. Видите ли, я годами пытался вогнать себя в гроб именно этим способом — но без особого успеха.

Доктор Хислоп только пожал плечами.

— Люди, которые слишком много пьют, милорд, не имеют обыкновения следить за здоровьем и обычно спохватываются, когда уже слишком поздно. Дурные привычки, знаете ли… Скажите, случалось ли вам какое-то время вообще обходиться без бренди? И когда это было в последний раз?

Ротуэлл немного подумал.

— Пару недель назад, — честно ответил он. — Я просто… словом, мне нужно было, чтобы голова была ясной.

Правда состояла в том, что за две недели до свадьбы Ксантии Ротуэлл бросил пить вообще. Ему хотелось быть уверенным, что он сможет разобраться, что за человека выбрала в мужья любимая младшая сестренка, а для этого нужна была известная трезвость. В другой раз он бросил пить за два дня до того званого вечера, который Ксантия давала в честь их помолвки — опять-таки потому, что ему нужна была ясная голова.

Доктор, спокойно сложив руки на пухлом животе, задумался.

— А когда вы бросили пить, случалось вам страдать от каких-то побочных эффектов подобного воздержания? Может, у вас тряслись руки? Или вас мучили галлюцинации?

— Господи помилуй! Вы имеете в виду судороги, какие бывают от рома?

— Нет, белую горячку, — невозмутимо поправил доктор. — Ужасная штука! Вам такое знакомо?

— Естественно, нет, — оскорбленно буркнул Ротуэлл. По его мнению, белая горячка была уделом исключительно горьких пьяниц и хилых сопляков — иначе говоря, тех, кому во-обще было противопоказано употреблять спиртное.

Доктор весело закивал.

— А когда до этого вы делали перерыв?

— Люди моего типа, доктор, время от времени отказываются от одного порока, чтобы иметь возможность предаться другому, — кисло улыбнулся Ротуэлл. — Я тоже так делал — естественно, пока был холостым, —

поспешил уточнить он. — Бывало, я на несколько дней вообще забывал о бренди — если случалось нечто такое, что меня отвлекало.

— Хе-хе! А могу я поинтересоваться, милорд, что могло вас отвлечь, кроме плотских забав, естественно? — Хлопнув себя по коленке, доктор весело подмигнул Камилле.

— Помню, — задумался Ротуэлл, — как-то во время плавания из Барбадоса несколько человек на борту заболели. И я в том числе. Тогда у меня не было никакого желания не только пить, но и вообще жить. Что бы это ни было, мы в тот раз потеряли кока.

— Так это было на корабле? Кто бы мог подумать! — Доктор почесал затылок. — Как бы там ни было, похоже, милорд, вы еще не превратились в законченного алкоголика.

— Бренди — отличный слуга, — буркнул Ротуэлл. — Но нельзя позволить ему превратиться в хозяина.

— Похвальная мысль, — кивнул доктор. — Однако следует признать, милорд, что вы слишком много пьете — и, что самое неприятное, отдаете предпочтение крепким спиртным напиткам. Так что с этим придется покончить — по крайней мере на какое-то время.

— И это поможет? — встрепенулся Ротуэлл. Лицо его осветилось надеждой. Бренди — ничтожная жертва в игре, где на карту поставлена жизнь.

— Трудно сказать, — благодушно пожал плечами Хислоп. — Но в любом случае, милорд, человек в вашем возрасте не может позволить себе столько пить — тем более когда у него такая прелестная молодая жена… а может, и малыш уже в проекте? Как бы там ни было, диагноз, который я могу вам поставить после столь беглого осмотра…

— Пропади он пропадом, этот ваш беглый осмотр, — простонал Ротуэлл. — Ладно, молчу. Итак, доктор, ваше мнение?

Доктор устремил взгляд в потолок.

— Ну, насчет острого приступа гастрита могу ручаться, — кивнул он. — Помимо этого, с большой вероятностью могу предположить язву в двенадцатиперстной кишке. Это, чтоб вы знали, то самое место, где ваш желудок соединяется с пищеварительным трактом.

Ротуэлл поморщился.

— Это может привести к летальному исходу?

— О Господи… конечно! — Судя по всему, Хислоп пришел к выводу, что Ротуэлл принадлежит к тому типу людей, с которыми не следует деликатничать. — Особенно если язва кровоточит, — это чревато прободением. Как бы там ни было, поскольку вы пока еще живы, у вас нет лихорадки и от вас не воняет, очевидно, что прободения у вас нет. Однако не исключаю, что вы испытываете такую боль, как будто кто-то грызет вас изнутри.

Та самая тварь, подумал Ротуэлл.

— А что вызывает эту язву? — спросила Камилла.

— Спиртное, курение, тревога — вот наиболее частые причины, миледи, и, уверяю вас, справиться с этим бывает непросто.

— Очень хорошо, — решительно вмешался Ротуэлл. — А если это не язва, тогда что это может быть?

Доктор снова покачал головой.

— Как предположил доктор Реддинг, рак печени — или, возможно, рак желудка, добравшийся уже и до печени. И то и другое весьма вероятно.