Никогда не взрослей!

Гринберг Дмитрий

Я вздохнул с большим облегчением, словно избавился от чего-то, что долгое время висело надо мной. Я видел, что так делают взрослые, и вот, впервые так сделал и я.

Я закрыл глаза, и увидел воду, Дага и Фрэнки. Мне вспомнилась дорога в лес, и то, из-за чего нам пришлось оттуда уйти. Вспомнил я и ту птичку, которую хотел сбить Даг. Мне эти мысли уже не делали больно. Сейчас они были бесцветны и безвкусны, как вода. Как прошлогодние новости, которые уже не имели никакой ценности. Я даже улыбнулся. В амбаре было как-то особенно прохладно и уютно.

Знаете, это был высокий красный амбар, которые бывают у нас на юге. Он, конечно, был старый, и не такой уж красный, но когда-то он был очень-очень ярким, и сразу же бросался в глаза. А когда зимой его засыпало снегом, он был похож на уютный домик, хоть и был весьма большим. Мысли у меня в голове переплетались, в них не было никакой связи, картинки менялись одна за другой, и я снова захотел пить. Из-за этого вспомнилась Сэмми… Сэмми, и бутылка с содовой. У меня сразу заурчало в животе. Я постарался подумать о чем-нибудь другом, и он успокоился.

Вдруг свет стал особенно ярким, но тут же потемнело. Солнце спряталось за облаками, и было похоже на большую яркую горошину. Я смотрел на него, пока не увидел, как что-то быстро залетело внутрь. Я сперва не сообразил, что это. Наверно, с минуту я искал это взглядом по всему амбару. И снова кто-то промелькнул мимо меня так близко, что я почти мог его словить, и только тогда я узнал, что это была та птичка, которую я видел днем.

Она приземлилась и была шагах в двадцати от меня.

— Эй, птичка! — крикнул я ей.

Она стояла и не шевелилась.

— Птичка! — повторил я еще раз.

Она немного проскакала, и теперь смотрела прямо мне в глаза.

— Что же вы здесь делаете? — спросил я.

Она смотрела так ясно, словно понимала, что я говорю.

— Даже и не знаю, что вам рассказать, мистер птичка. Может быть, вам скучно? Вы прилетели ко мне для компании, верно?

Было такое странное чувство, будто я свихнулся. Но не молчать же мне!

— Я вас понимаю, — продолжил я, — мне тоже бывает так скучно, что хочется к кому-нибудь прийти.

Птичка не отрываясь смотрела, и изредка покачивала головой из стороны в сторону. У нее был длинный хвост, маленькая головка, и совсем крохотный клюв. Я встал, и хотел было подойти к ней, но она вспорхнула и улетела. Я вышел и посмотрел, где она. Она села на нижнюю часть крыши.

— Мистер птичка, я не хотел вас обидеть, — сказал я.

На этот раз она не обращала на меня внимания.

— Мистер птичка! — крикнул я. — Здесь жарко стоять, давайте вернемся в амбар!

Она смотрела куда-то вдаль и не шевелилась.

Я прождал ее, наверно, с минуту, потом сказал:

— Если вы не пойдете со мной, мне придется вернуться в амбар самому.

И, вдруг, она, не обращая на меня никакого внимания, красиво и громко запела. Это было так красиво, что я готов был стоять под солнцем, лишь бы слушать ее пение, но она взмахнула крыльями и улетела.

— Прощайте, мистер птичка, — сказал я.

Я вернулся в амбар, и мне стало грустно. Я даже забыл про Сэмми, и бутылку

с содовой. Мне хотелось услышать еще, как она поет. Я коснулся своих волос, и они оказались совсем горячими. «Ого», подумал я «Если не забуду, надо будет разбить куриное яйцо на асфальте».

Я погрустил минут с десять, и мне надоело. Я пошарил в кармане и нашел несколько центов. Подойдя к выходу, я протянул руку на солнце так, словно там шел дождь, но дождя, конечно же, никакого не было. На нее светило солнце, я хотел проверить, насколько оно горячо.

«Ах, ты ж!», подумал я, вернувши руку обратно в тень. Я ее растер и побежал.

Прохожие, должно быть, думали, что я от кого-то убегаю, или, напротив, к кому-нибудь спешу, но я просто не хотел поджариться.

— Здравствуйте, мистер Уолтер!

— Здравствуй, Рэй!

— Здравствуйте, миссис Томпсон!

— Здравствуй, мой мальчик! И куда это он бежит?

— А, разве вы не знаете детей?

— Верно-верно… Пускай бегает…

Я пробежал еще вдоль по улице, и завернул налево. Сбавив скорость, я остановился и перевел дух. Хорошенько отдышавшись, так, чтобы не было видно, что я бежал, я постарался пойти, как можно уверенней. Но мне почему-то кажется, что у меня получилось совсем наоборот. Я прошел еще с полквартала и завернул в одну прикрытую дверь…

«Дзынь-дзынь» раздался звук.

— О, мальчик, это ты? Входи, не стесняйся.

— Я вовсе не стесняюсь, мэм… мисс…

— Можешь называть меня просто Сэмми.

— Хорошо, мисс Сэмми.

— Нет, просто Сэмми. Без мисс.

— Как скажете, Сэмми, — пролепетал я неуверенным голосом.

— Вот и славно… Ты что-то хотел? Может быть еще содовой?

— Верно, откуда вы знаете?

— На улице жарко, и видно, что ты бежал. Наверняка хочется чего-нибудь холодненького.

— Только я не бежал, зачем это мне бегать?

— Мало ли, сколько причин может найтись? Может, ты хочешь поскорее попасть домой?

— Но я не хочу домой, мисс… То есть, я хотел сказать: Сэмми…

— Это не так уж важно.

— Но вы правы, я за содовой.

— Мне очень жаль, — сказала она. — Но всю содовую раскупили. Стой, не уходи. Я новую только что поставила в холодильник, но она еще не…

— Не стала достаточно холодной?

— Да! Она еще не достаточно холодная. Можешь подождать здесь, если хочешь. А если у тебя есть дела, что ж… зайдешь как-нибудь в другой раз…

— Нет уж, я лучше здесь подожду. Там слишком жарко.

— Может быть, ты присядешь?

— Можно было бы.

Она куда-то вышла, и вернулась с чем-то вроде ящика.

— У меня ничего больше нет, — сказала она. — Как тебе?

— То, что надо, — сказал я, — я уже устал от всяких стульев и кресел.

Я сел на этот ящик, и он мне показался самым удобным местом на земле.

— Ну, что ж, — сказала она. — Я вижу, ты удобно расположился.

— Да, Сэмми.

— Ты обращаешься ко мне по имени, а сам так и не представился.