Николай I Освободитель // Книга 10

Савинков Андрей Николаевич

Я сделал себе пометку поднять этот вопрос на Госсовете и отложил папку в сторону. Бросил взгляд на часы — до обеда оставалось еще минут сорок, можно сделать еще что-нибудь полезное.

— Ага, а вот у нас тут из Сената сводка… — Пробурчал я, положив перед собой очередной отчет.

Сенат у нас исполнял роль Верховного Суда и каждый квартал составлял отчет о состоянии судебной системы, статистике по приговором и прочих без сомнения важных показателях. Впрочем, это меня волновало не так уж сильно, в конце концов в Сенате сидели люди, разбирающиеся в судебном делопроизводстве на два порядка лучше меня, я тут даже проконтролировать что-то всерьез не смогу.

Интересовала же

меня папка из Сената по другой причине. В Российской Империи сам император лично был главой судебной — впрочем, как и законодательной, и исполнительной, тут ничего удивительного — власти. Основной моей функций при более-менее прилично отлаженной судебной системе было рассмотрение апелляций самого верхнего уровня.

На практике это выглядело так: большую часть решений закрывали суды первого и второго уровней. Лишь малая часть попадали на кассацию в окружные суды и совсем небольшой процент — в Сенат. До меня же доходили только дела, в которых сами Сенаторы видели некоторую неоднозначность и возможность отступить от формальной нормы. Сами они на это права не имели, а вот я — вполне.

В качестве примера тут можно привести историю из середины тридцатых, которая достаточно широко разошлась тогда в обществе и вызвала, как сказали бы в будущем, большой резонанс. Если не вдаваться в подробности, ссильничал один помещик из-под Рязани девочку двенадцатилетнюю из своих бывших крепостных по пьяни. Ссильничал да задушил. Отец девочки взял топор, подкараулил бывшего барина, да и проломил тому головушку буйную непомерно — тяжелое преступление с какой стороны не посмотри, тем более что Россия, при всех послаблениях, оставалась сословным государством, и за намеренное убийство крестьянином дворянина ничего кроме каторги пожизненной в общем-то не предусматривалось.

Однако мужику повезло, его дело вызвался для «наработки репутации» вести один столичный адвокат и последовательно дошел в своих апелляциях до Сената. Там почесали головы и отдали дело на суд императора. Я же в свою очередь не будь дураком, мужика просто помиловал, да и все. В конце концов вероятность того, что подобная ситуация с ним повторится — откровенно невелика, а, значит, и общественной опасности он не представляет.

Так и повелось, что до меня доходили в основном дела, где заседающие сенаторы видели возможность отступить от писанного закона и поставить справедливость выше имеющейся нормы права. Таких дел было не много — с десяток в год, не больше — но все равно приходилось погружаться и составлять о них собственное мнение, благо в секретариате имелся штатный юридический отдел, который дополнительно составлял для меня краткое резюме, иначе бы мне грозило окончательно утонуть в бумагах. Манера подшивать к судебному делу любую бумажку, раздувая его до толщины «Войны и мира», она отнюдь не в 21 веке появилась, тут было то же самое.

— Ваше императорское величество? — В кабинет заглянул Муравьев, — время обеда, прикажите накрывать в столовой или сюда подать.

— Нет, Николай Николаевич, сюда не нужно, — я кивнул своему бессменному секретарю. — Будьте любезны, прикажите в столовой накрывать, я сейчас выйду.

Я с раздражением покосился на все еще приличных размеров стопку входящих документов. Нет смысла жертвовать привычным распорядком, лишние полчаса времени тут делу не помогут.

27 февраля уже нового 1854 года был подписан документ, положивший конец прусско-шведско-датской войне. Да, как я и предполагал изначально, молодой шведский король Карл IV не устоял перед соблазном округлить границы своего государства, а также окончательно поставить точку в вопросе определения главенства в Скандинавии. Ну

и наконец возложить себе на голову третью по счету корону — Датского королевства. Но тут, наверное, нужно рассказывать по порядку.

Не смотря на явное преимущество в силах, первым же натиском Берлин продавить датские оборонительные рубежи не смог. Датчане с боями отошли на Кильскую оборонительную линию всем видом демонстрируя готовность стоять там насмерть, что с учетом преимущества скандинавов во флоте — оно на самом деле было не столь существенное, но присутствующая тут же английская эскадра как бы намекала пруссакам, что попытка высадки десанта у противника в тылу может закончиться очень плачевно — обещало немалые потери при лобовом штурме.

Король Фридрих Саксонский, командовавший союзными силами на театре боевых действий, в какой-то момент даже отдал приказ прекратить наступательные действия и начать окапываться, что вызвало целую бурю возмущений в высшем обществе Берлина, а в Копенгагене было воспринято как признак приближающейся победы.

Однако на практике этот приказ оказался лишь тактическим маневром, позволившим дождаться пока датчане соберут на юге страны вообще все свои силы и оголят тем самым тылы. 3 же января шведы без объявления войны — вернее война была объявлена уже тогда, когда первые солдаты Карла XIV вступили на землю острова Зеландия, благо в самом узком месте два государства разделяло всего три километра водной глади — ударили «кузенам» в спину.

Надо признать, шведы тут сработали максимально четко. Концентрация войск была проведена очень аккуратно, так что соседи по ту сторону проливов до последнего ничего не заподозрили, а когда 8-ая шведская дивизия под командованием генерала Дуэ практически без сопротивления подошла к датской столице, Копенгаген охватила натуральная паника. Никто всерьез не собирался воевать на улицах города, да и не было там войск. Пара запасных батальонов, полиция, слушатели офицерских курсов, собранное кое-как за сутки ополчение из студентов и особо рьяных патриотов… Весь этот с позволения сказать заслон Дуэ с своими солдатами смял всего за полдня весьма вялого боя. В конце концов шведы тоже не хотели разрушать то, что уже достаточно обосновано считали практически своим.

Сам же король Фредрик не стал испытывать судьбу и сбежал из столицы, оставив подданых на растерзание интервентам. Как потом оказалось, он пересек Зеландию с востока на запад и попытался сбежать в Англию, сев на корабль в Калунборге, однако был остановлен вышедшим в проливы шведским флотом, и в итоге все равно бесславно попал в плен.

Ну а стоящая в районе Киля армия под командованием генерала де Меза, лишившись тыла и вообще фактически оставшись без страны, которую должна была защищать — шведы без промедления высадили еще один десант уже в Ютландии и даже не постеснялись переправить пехотный батальон на Борнхольм, хоть остров был им обещан изначально — достаточно быстро капитулировала. Смысла продолжать кровопролитие уже просто не было.

Гораздо более интересные события происходили дальше. Всю вторую половину января и весь февраль Швеция с Пруссией пытались вынудить пленного короля подписать договор, фиксирующий сложившуюся на практике ситуацию. Фридрих отрекаться от престола не желал, надеялся на западных «партнеров», готов был уступить только отдельные участки земли и тянул время.

Чтобы поставить все точки на «i» мне даже пришлось отдать приказ вывести в Северное море основные силы Балтфлота, показывая тем самым, что никаких поползновений со стороны Англии и Франции мы не потерпим. Мол раньше нужно было думать, а теперь уже пересматривать результаты фактически закончившейся войны Россия не позволит.