Николай I Освободитель. Книга 5
Шрифт:
— Просто Николай Павлович, пожалуйста.
— Э да… — Совсем было смутился Дирчов, но быстро взял себя в руки, — однако, чем же мое предложение столь интересно самому императору?
— Вы знаете, что вопрос уменьшения детской смертности интересовал меня еще в достаточно раннем возрасте? — Я усмехнулся, вспомнив свои первые потуги на ниве государственного управления, — столичный родильный дом, носящий ныне имя профессора Максимовича, был построен в том числе и с моей подачи… Да…
— Я право не совсем понимаю, Николай Павлович, какое отношение имеет, метод выделки молочного порошка к детской смертности, — химик был явно не готов к государевым приступам ностальгии. Его это настолько выбило из колеи, что
— Связь прямая, — я рубанул рукой воздух. — Сухое молоко — отличный продукт, на сколько я понимаю из приложенного вами описания. Относительно просто производится, легко хранится и перевозится с места на место. Не портится долгое время. У него просто масса различных областей применения, и первое что мне пришло на ум, было изготовление смесей для замены грудного молока. Сколько в империи гибнет детей от того, что у матери пропало молоко, а коровы под рукой не нашлось и ребенка пытались кормить всякой гадостью, вы даже себе не представляете. Десятки тысяч младенцев ежегодно. Миллионы если копнуть чуть в глубину истории. А так — взял молоко летом, когда его избыток, переделал в порошок и положил на полку, а при необходимости достал, развел обратно водой и корми детей без всяких ограничений.
— Не думал о таком, если честно, Николай Павлович, — называть императора по имени отчеству химику было ощутимо сложно, но он старался держать себя в руках. Только предательская испарина на лбу посетителя намекала на то, что внутри он гораздо более взволнован, чем хочет показать это снаружи.
— Это ничего, — я усмехнулся, — главное, что мы об этом подумали. И теперь, если все пойдет как нужно, детей станет умирать чуть меньше.
Я отстучал пару тактов пальцами по столу и, так и не придя к какому-то решения, протянул обе заготовленные бумаги изобретателю.
— Что это?
— Прочитайте и подумайте, что вам больше подходит, — просто ответил я. Тем временем принесли чай с печеньем, и пока Дирчов вычитывал предложенные ему варианты сотрудничества, выраженные в двух разных договорах, я немного предался воспоминаниям.
Мои начинания еще середины нулевых не пропали втуне. Государственные родильные дома, персонал для которых готовился в столичной и нескольких местных акушерских школах уже были открыты во всех губернских городах и потихоньку спускались на уровень уездных. Конечно, учитывая урбанизацию в империи на уровне 6–8 процентов, это было по-настоящему капля в море, однако и программа по открытию сельских фельдшерско-акушерских пунктов тоже не стояла не месте. Подобных заведений в империи было уже больше четырех сотен — в большинстве своем правда в «колхозах» основанных на кабинетских землях, но и кое-какие зажиточные общины из других мест тоже могли себе это позволить — и их количество активно росло. Да, подавляющее большинство подданных империи все так же вообще не имели доступа хоть к какой-нибудь квалифицированной медицинской помощи, однако прогресс в любом случае тут двигался в нужном направлении.
И вот именно в этом ключе вопрос создания детских смесей был очень острым. Еще в десятых годах подчиненные Максимовича после нескольких лет экспериментов выяснили, что козье молоко для детей гораздо более полезно, чем коровье, однако почему именно, в чем разница между этими двумя продуктами, естественно определить не получилось.
С тех пор козье поголовье в империи изрядно выросло — есть спрос на него, будет и предложение — однако все равно на всех младенцев его очевидно хватить не могло. Нужно было выдумывать что-то на основе именно коровьего молока, как в общей массе наиболее доступного.
Вот только мне казалось, что производство сухого молока — процесс достаточно сложный, освоенный уже ближе
Конечно область использования сухого молока куда более широка нежели только детское питание. Тут и кондитерка и продукты длительного хранения и еще куча всего. Потенциал, в том числе и коммерческий, был действительно значительный.
И вот теперь изобретатель сухого молока сидел передо мной и изучал два разных договора. По одному он продавал мне привилегию на технологию за скромную сумму в пять тысяч рублей, по другому — становился соучредителем товарищества по производству указанной продукции. Изначально я собирался, пообщавшись с русским немцем, решить этот вопрос самостоятельно, однако так и не понял, что будет лучше. Поэтому предложил сделать выбор самому Максиму Карловичу.
Конечно, в некотором роде было проще купить изобретение — даже цена его тут, в общем-то, не важна — и организовать выделку сухого молока самостоятельно. Вот только кадры… Где взять достаточное количество мотивированных и при этом грамотных людей на каждый имеющийся у меня в загашнике проект? А поставь какого дуболома на это дело, он ведь загубит все начинание — либо воровать начнет как не в себя, либо просто по скудоумию. Поэтому я предпочитал привлекать самих изобретателей к реализации их идей — так и часть кадрового голода закрывалось автоматически, и с идеологической стороны было правильнее. Это же прекрасно, когда каждый в меру умный и оборотистый человек получает шанс заработать капитал собственным умом.
Спустя еще пятнадцать минут и два овсяных печенья, химик наконец отложил в сторону документы и сделал свой выбор.
— Я не хочу продавать привилегию, Николай Павлович. Предпочел бы вложить ее в новосозданное товарищество, — осторожно сказал Дирчов, видимо не до конца понимая, какого именно ответа я от него ожидал.
— Отлично, — улыбнулся я. — Рад, что вы приняли такое решение. Видите ли, идей у меня самого очень много, а вот людей способных воплощать их в жизнь — к сожалению, совершенно недостаточно.
Мы ударили по рукам после чего пригласили дежурного дворцового стряпчего и быстро уладили все формальности. 29 мая 1830 года стало днем рождения товарищества «Дирчов и партнеры», в котором я имел скромную долю в восемьдесят процентов. Учитывая объем инвестиций, которые я собирался влить в это дело, можно сказать, такое распределение долей было более чем щедрым.
Забегая немного наперед нужно отметить, что Дирчов оказался на редкость предприимчивым сукиным сыном. В хорошем смысле этого слова. Химик оказался не кабинетным ученым, а настоящим практиком-капиталистом. Взяв у меня деньги и прикрывшись авторитетом императора, он мгновенно развил бурную деятельности и вскоре в Орле — туда как раз дотянули железку, что решало все вопросы с транспортной доступностью — открылось первое в мире производство сухого молока.
За следующие несколько лет объемы производства этого ценного продукта скаканули до нескольких тысяч пудов, а к началу 1840-х пробили планку в 100 тысяч пудов. Спрос на сухое молоко был очень большой, а детские смеси — молоко, сахар, мука, доля растительных жиров — разработанные в сотрудничестве с нашим Министерством общественного здоровья, и вовсе расходились как горячие пирожки. В том числе и в Европе, куда Дирчов наладил сбыт своей продукции. Ну и конечно то, что он всегда, даже в сложные годы имел стабильный рынок сбыта в виде государства — его продукцию массово закупало армейское интендантское ведомство, врачи, моряки и многие другие — делало бизнес гораздо более стабильным и простым. Административный ресурс, мать его, ничего тут не попишешь.