НИКОЛАЙ НЕГОДНИК
Шрифт:
– Я и говорю - пипец, - повторил Базека.
– Как бы не хрен, - возразил князь, к которому, воспользовавшись трагичностью момента, забралась на колени русалка. Николай неосознанно поглаживал Яну по спине, но мысль не потерял.
– У нас есть чем встретить незваных гостей.
– Мало, - упорствовал кот.
– Огнестрельное оружие против Орды? Не смеши - тысяч пять завалишь в первые полчаса, а остальные из тебя бефстроганов сделают.
– Я бессмертен, не забывай.
– Не стал бы на это сильно рассчитывать, - хмыкнул ангел.
– Убить не убьют, но разве
У русалки недобро блеснули зеленые глаза, а зрачки в них вдруг стали вертикальными:
– Я сама любого кровососа живьем сожру вместе с потрохами.
– Яна, не груби гостю, - Шмелев приобнял боевую подругу за плечи и пересадил на лавку.
– Я верю в твои чувства. Но не стоит проявлять их слишком бурно. Не здесь и не сейчас.
– Ночью?
– Тьфу ты…
– Не беспокойтесь, Яночка, - заверил Израил Родионович.
– У вас еще будет с кем повоевать. Ведь после разделения наших миров большая часть всякой гадости досталась вам. Нечисти, я имею ввиду. И сдаваться без боя она не собирается.
– Я заметил, - согласился Шмелев.
– А наступающие на нас кочевники, кто они?
– Пока еще люди, но направляет их именно нечисть. Да это везде и всегда.
– Понятно… А вот скажи мне, Израил Родионович, смогу ли я теперь в свой мир вернуться?
Ангел ненадолго задумался, а русалка затаила дыхание, со страхом ожидая ответ.
– Домой? Да пожалуй… Пошли!
– Что, прямо сейчас ?
– Ага.
– А как же… - Николай не договорил.
– Но летом же…
– Вот именно! Так что неси свою ношу и не пищи. Ну что, выпьем на посошок?
– повинуясь взгляду ангела, со стола поднялись стаканы и застыли в воздухе.
– За нас, за попаданцев! И пусть Спящие проснутся!
– Кто?
– не понял Шмелев.
– Да ты и сам знаешь, - туманно пояснил Израил. Потом чокнулся со всеми, включая ученого кота, выпил одним глотком и, превратившись в луч света, исчез в синем небе прямо сквозь оконное стекло.
Коля долго смотрел ему вслед. Но вот, наконец, повернулся к Яне и тихо прошептал:
– Странный тост. Но знакомый.
Глава 12
В начале лета в Татинец стали стягиваться войска. Он так и остался столицей объединенного княжества, хотя Юрий Всеволодович и приглашал Шмелева переехать в Славель, располагавшийся совсем чуть-чуть, но подальше от границы. Николай отказался - в новом городе вольготнее дышится. А старому-то на тридцать лет больше.
Народ на стенах и у ворот, одетый нарядно по случаю внеурочного праздника, встречал прибывающих воинов цветами, хлебом-солью, да едкими, порой переходящими всякие приличия комментариями. Время еще не сгладило не самые приятные воспоминания о житье-бытье до переселения в Татинец, и то, что сопредельные княжества присылали малые дружины в общее войско, не делало
Все это столпотворение не могло не радовать главного хлебного поставщика армии - бывшего франконского купца, бывшего Бертрана Куртуазье. Два раза бывшего потому, что ушлый негоциант еще пару лет назад принес присягу Николаю Шмелеву, предварительно перевезя из провинциальной Лютеции семью и немалый капитал. И вот новый русс Борис Кутузов, сверкая толстой золотой цепью поверх малинового кафтана, поучал старого компаньона с тех еще, франконских времен:
– И в первую голову, Рене, никому не говори своего имени.
– Это почему же? Разве здесь настолько не любят иноземцев?
– А за что их любить, скажи мне на милость? Знаешь, в мире существует весьма ограниченное количество любви, впрочем, как и добра. И растрачивая их на подозрительных чужих, что же оставишь своим?
– Но мое имя, что в нем не так?
– Дурак ты, Рене, и имя у тебя дурацкое. Обязательно смени, иначе никогда не станешь… хе-хе… будешь торговать объедками с нашего стола. И ради этого стоило покидать Лютецию?
– Ты говоришь как настоящий русс, Бертран.
– Я он и есть. И зовут меня - Борис Кутузов, запомни это, друг Рене.
– Хорошо, но если становиться русским, то почему стесняться франконской фамилии? Ведь она уже будет не моя…
– Как хочешь… Только как будет звучать по-новому Рене Савиньяк? Вот, то-то и оно! Кто со Свиняком связываться станет?
– А если… а если взять девичью фамилию матери, а?
– Каюзак ? Вроде бы ничего… Даже что-то героическое чувствуется, - купец задумался, и на румяной физиономии появилась мечтательная улыбка.
– Вот представь - входят наши войска как-нибудь в Лютецию…
– И в Авиньон.
– Да, и туда обязательно.
– А почему как-нибудь, Боря? Очень даже хорошо и красиво войдут.
– Точно! И мы с победоносным войском входим.
– Въезжаем.
– Согласен. На белых конях… все из себя героические… Кутузов и Казак на улицах поверженных городов… и поплевываем на скаку на всех графов.
– Даже на графов?
– На них в первую очередь. Заметил, Рома, что в Татинце нет ни одного графа? Да их тут и за людей не считают.
– Как, совсем?
– Отож!
– А бояре?
– Сравнил, - рассмеялся купец.
– Боярское звание потом и кровью дается… Или великой ученостью, как моему другу коту Базилевсу.
– А мы…
– Ну, чисто теоретически… Но сначала нужно в Авиньон на белых конях.
– Понятно. А ты меня своему другу представишь?
– И в качестве кого? Чем думаешь заняться?
Рома Казак задумчиво почесал переносицу:
– Может, рыбным товаром?
Случайно услышавшие кусочек разговора прохожие вдруг оглянулись с невыразимой грустью и жалостью в глазах. Пробегающая мимо старушка даже остановилась, чтобы перекрестить, трижды сплюнула через левое плечо, и засеменила дальше, охая на каждом шаге и качая головой.