НИКОЛАЙ НЕГОДНИК
Шрифт:
А ровно через неделю, аккурат в Троицу, когда город празднично украсился березовыми ветками, и добрые люди собирались за столами, вернувшись из церкви, Татинец опять посетил посланец небес. Все в том же белом хитоне и с огненным мечом в руке, он полетал над столицей, благословил увиденных внизу прохожих, и уже привычно направился к княжескому терему. На этот раз без театральных эффектов в виде падающих звезд - просто и спокойно влетел в окно, сбив при этом с ног служанку
– Помяни, Боже, царя Давида и всю кротость его!
– Патриарх Савва перехватил поудобнее тяжелый пастырский посох и приготовился отразить внезапное нападение.
– Подождите, это свой!
– Шмелев поднял руку, останавливая занесшего дубину дважды полковника Лешакова.
– Да точно говорю, свой!
Ангел поднялся, отряхивая надетый поверх хитона стилизованный под кирасу бронежилет:
– Что это было?
– Наверное, это было вкусно, - Николай подошел к гостю, но обниматься на радостях не полез.
– Израил Родионович, какими судьбами?
– Теми самыми, неисповедимыми как пути, - Изя привел себя в относительный порядок и церемонно поклонился присутствующим: - Здрасти! Яночка, вы все также великолепны… Юрий Всеволодович, мое почтение… Святейшему Патриарху аналогично… Товарищ полковник…
– Дважды полковник, - ревниво поправил Лешаков.
– Конечно-конечно… Я имел ввиду, что ваш товарищ, оборотень Август фон Эшевальд, будет полковником.
– А я?
– Генералом, не меньше. А в будущем - маршалом!
– Израил удивленно покрутил головой: - А где представитель устаревшего религиозного культа?
– Серега, что ли?
– Ну не я же…
– Да на Трезве он. Готовится, копает - все как в прошлый раз и договаривались.
– А, так вот кто там копошился.
– Что, видел?
– Ну!
– ангел поискал взглядом карту.
– Ага… глядите, вот здесь идет наша первая линия обороны, так? Так! И если противник проходит слегка подготовленное предполье, то попадает сюда, правильно?
– Больше некуда, - Шмелев забрал у Израила карандаш и вручил взамен вилку.
– Пойдем за стол, праздник у нас сегодня.
– Я в курсе, - отмахнулся тот.
– Не мешай.
Коля пожал плечами и отошел от гостя к накрытому столу. И что там думать, если междуречье Трезвы - единственное место, где может пройти большое количество конницы. Да с обозом и стенобитными машинами. Или те уже потом собирают, перевозя только важные детали? А без разницы. Мелкие отряды еще с относительным комфортом просочатся по берегу Шолокши - правому, так как болотистый и низменный левый вообще непроходим, но крупные только там, по ровному как лысина старого князя водоразделу.
Сама речка Трезва получила название в насмешку. Начиналась верстах в десяти от Суровы, старшей своей сестрицы, и бежала она на закат,
Собственно на этом княжеские географические познания о той местности заканчивались, да и те были почерпнуты из прочитанной в будущем книги. Самому побывать на месте предстоящего сражения не удалось - просто некогда. Вот волхвы к природе ближе, особенно многомудрые, так пусть Серега и занимается фортификацией. Заодно и дисциплину у леших подтянет, пока их командующий в столице важные вопросы решает.
– Глорхи-нойон сейчас здесь!
– Израил воткнул вилку куда-то в Булгарское ханство, где она пропала с тихим звоном.
– И спешат сюда!
– Точно?
– Точнее не бывает, - заверил ангел.
– Два часа назад над ними пролетал.
– Что, прямо вот так?
– удивилась русалка.
– Без маскировки?
– Обижаете, Яночка. Кочевники уверены, что видели перед собой злобного и страшного демона кенгуру, перебежавшего через дорогу. Дурная примета, между прочим - две недели в архивах копался.
– И?
– И теперь у них одна дорога, на Трезву. Страшная вещь - средневековое суеверие.
Патриарх, до того молча сидевший за столом, тут же откликнулся:
– Суеверие - грех. А ты тому потворствовал.
Израил Родионович удивленно переглянулся со Шмелевым и спросил:
– Василич, у тебя что, пацифисты рулят?
Савва сурово нахмурился, глянул из-под нахмуренных бровей, но пояснил:
– Я в божественном смысле. Убивать врага можно и нужно, но подталкивать к греху - нет.
– И мне тут будут говорить за божественное? Именно мне?
– ангел по-прежнему обращался к Николаю, как самому старшему по званию.
– Нет ли тут скрытой ереси, или еще хуже - ошибки? Да, именно заблуждение, жуткое и ужасное заблуждение. Не ожидал такого либерализма от столь уважаемого у нас, там, человека.
– Позвольте…
– Не позволю! Хотя, о чем это я? Давайте проще взглянем на наши разногласия… Хм… да! Это людей нельзя толкать к греху, вот!
– А кочевники не люди?
– Ну, как сказать… у себя дома - да, но когда пришли к нам - нет. Знаете… примерно как бараны. Могут же быть у баранов свои суеверия? Могут. А греха на них нет и быть не может.
– Умрут безгрешными?
– Савва перекрестился и облегченно вздохнул.
– Прямо камень с души свалился.
– Таки да, обращайтесь еще, - улыбнулся небесный посланец.
– Помогу. И практически задаром.
Шмелев внимательно присмотрелся к Израилу и на всякий случай уточнил:
– Изя, тебе точно Родионович отчество?