Николай Самохин. Том 2. Повести. Избранные произведения в 2-х томах
Шрифт:
Через полчаса дамы обнаружили, что все их знакомые, знакомые знакомых, соседи и сослуживцы либо утопленники, либо безнадежно травмированные морем люди.
Тогда, достав платочки, они приступили к родственникам.
– Свояченица моего двоюродного брата, – всхлипнула первая дама, – утонула, бедняжка, среди белого дня, при полном безветрии, в двух метрах от берега…
– Дорогая, я вас понимаю, – сказала вторая. – Недавно мы схоронили шурина дяди по отцовской линии – не догадался защемить нос, когда нырял за крабом, и вот, пожалуйста…
– А
– Безобразие! – решительно сказала вторая. – Не санатории здесь надо строить, а крематории.
К вечеру дамы, наконец, утонули. Первую хватило судорогой. Вторая забыла, что находится под водой, и глубоко вздохнула.
На Черноморском побережье стало как-то безопаснее.
ОН НАЧАЛ ПЕРВЫЙ
В нашем дворе дрались двое мальчишек. Один лежал на земле, а второй сидел на животе у поверженного и старался выковырнуть ему глаз. Господи, до чего же скверные пошли дети! Ведь вот в наше время все было по-другому. Нет, конечно, мы тоже дрались. Но все-таки глаза не выковыривали. Откуда в них эта жестокость? Ишь, что делает, негодяй, – схватил за волосы и стучит головой об землю. А второй тоже хорош – нечего сказать! Изловчился и укусил верхнего за палец.
– Да разнимите их! – сказала соседка из четвертого подъезда. – Вы же мужчина.
Ну, я растащил мальчишек, хотя у них, наверное, есть отцы, и это не мое дело.
– Ты зачем ему глаз выковыриваешь? – сказал я верхнему. – У-у, варвар!
– А что! – крикнул бывший верхний. – Он первый начал! – И пнул бывшего нижнего.
Нижний прицелился и плюнул верхнему на подбородок. И началось…
Я оттрепал их за уши, заставил помириться и пошел домой. Жена встретила меня слезами.
– Брыкин опять вымазал дверные ручки олифой! – рыдая, сказала она.
– Ах, так! – прорычал я и выхватил из кармана нож. Я побежал на кухню, отрезал шнур от брыкинской плитки, неслышно подкрался к дверям его комнаты и прочно закрутил их, использовав скобки для висячего замка.
Потом отошел в сторону и крикнул:
– Горим!
Брыкин со всего размаху ударился о дверь и, подвывая, заметался по комнате.
А мы с женой сели пить чай.
Пока мы пили чай, Брыкин просунул в щель ножовку, перепилил провод, выкатил в коридор пылесос, включил его на обратный ход и вдул нам через замочную скважину полтора килограмма пыли.
Я ощупью выбрался из комнаты, поймал кошку Брыкина и выбросил ее в мусоропровод.
Брыкин метнулся к себе, нажал какуюто кнопку – и у нас разом полопались
все лампочки в люстре.
Тогда, не говоря ни слова, я выбежал во двор, сбил замок с гаража Брыкина и проткнул вилкой все четыре колеса у его «москвича».
Потом немного подумал и выпустил из бачка бензин. В конце концов, он первый начал.
ПОДАРОК
– Значит, вы просите, чтобы я отпустил вас на часок пораньше? – переспросил мой начальник.
– Да, – сказал я. – Видите
– Подарок?
Начальник как-то странно посмотрел на меня и разрешил уйти сразу же после обеда.
Купить подарок с непривычки оказалось не так просто. Я долго ходил от прилавка к прилавку, привстав на цыпочки, заглядывал через спины и наконец решил обратиться к продавщице.
– Девушка, – сказал я как можно доверительнее, – что бы вы посоветовали купить для.. мм… брюнетки, примерно вашего роста и… столь же стройной, а также… мм…
– Все на прилавке! – нетерпеливо сказала девушка.
– Благодарю вас.
Я лег животом на прилавок, как это делали остальные, и стал медленно продвигаться справа налево. Здесь было, действительно, все – многосемейные пепельницы «лепесток», стеклянные бусы, пластмассовые мыльницы, мраморные гончие и дюралевые брошки «медный всадник». За прилавком стояла двухметровая инкрустированная ваза стоимостью шестьсот рублей, такой же величины ходики и чугунная тройка.
Я выбрал клипсы. Элегантные, маленькие клипсы, знаете, такие – вокруг золото, а в середине рубин. За восемьдесят копеек. Конечно, это не ваза и не чернобурка, но ведь жена много раз говорила, что ей важен не подарок, а внимание. Что если я даже подарю ей простую железную булавку, она все равно будет счастлива.
– Ах, какие они симпатичные! – воскликнула жена, примеряя клипсы. – Милые и современные. И, наверное, немало стоят.
– Кхыгм… – сказал я. – Ну, о чем ты говоришь!
– У тебя тонкий вкус, я не ожидала. Только знаешь, – она вздохнула. – Я не смогу их носить. Жаль, конечно…
Что такое?! Нет, уж позвольте! Если человек впервые за десять лет покупает своей жене подарок, если он ради этого шляется по магазинам, если он идет на обострение отношений с руководителем, то, черт побери, имеет он право потребовать…
– Только не обижайся, – сказала жена. – Они восхитительны. Но к ним нужна сумочка такого же цвета.
– За двенадцать сорок? – угрюмо спросил я.
– Да. Откуда ты знаешь?
Еще бы мне не знать. К этой сумке я в самом начале приценился. Надо было ее и взять. Теперь дело оставалось бы только за клипсами. Пришлось нанять такси и съездить за сумочкой, так как до прихода гостей оставались считанные минуты.
Проклятая сумка никуда не годилась без туфель соответствующей расцветки, туфли потащили за собой… В общем…
– Так вы просите, чтобы я отпустил вас на два часа раньше? – спросил меня в следующую пятницу мой начальник.
– Да, – сказал я. – Видите ли, какое дело. Необходимо…
– Подыскать торшер к новым занавескам? – закончил он.
– Точно, – удивился я. – Как вы догадались?
– Эх, дорогой мой! – прочувствованно сказал начальник.
* * *
Когда через два месяца мы меняли мебель под цвет новых обоев, я окончательно понял, какого дал маху с этими самыми клипсами.