Николай Васильевич Парин в письмах и воспоминаниях. Жизнь, посвященная океану

Парина Ольга

14.01.1961. Дорогие папа и мама, «Витязь» прибыл в Коломбо. Стояли на рейде и ездили на берег на катере. В порту очень много судов – англичане, греки, голландцы, даже под либерийскими и панамскими флагами. Был очень рад получить от вас много писем, и чувствовать себя снова с вами. Жаль только, что здоровье у вас обоих заставляет желать лучшего. Я очень скучаю по вам. Часто вспоминаю наши разговоры и свои глупые обиды. Плавание мне сильно надоело. И я бы дорого заплатил, чтобы снова оказаться дома, но ответственность за проводимые работы и собственные научные интересы никак не позволяют мне даже думать о таком шаге. Все-таки морская жизнь очень однообразна и скучна, особенно, когда продолжается так долго. Если бы не заходы, скрашивающие существование, было бы, однако, еще тяжелей. Через 10 суток после Бомбея «Витязь» вошел в лагуну Диего-Гарсия – самого крупного о-ва архипелага Чагос. Ограничусь лишь личными впечатлениями. Население о-ва занято выращиванием кокосовых пальм, выработкой кокосового масла дедовским способом. Большинство жителей – завербованные на 2 года обитатели Сейшельских о-вов и о-ва Маврикия, прибывшими за «длинным рублем» (в действительности, зарабатываемая рупия довольно коротка). Для нас основной интерес представляли коралловые рифы и их фауна, хотя краткое пребывание на о-ве (всего 1,5 дня) и неважная погода (проливной дождь) не позволили познакомиться с ними должным

образом. Здесь мне довелось впервые поохотиться под водой иубить первых 5 рыб, длиной от 15 до 30 см. Конечно, это совсем не то, что охота в лесу или на болоте, но тоже совсем не плохо. После первой рыбы – (это была рыба-хирург) я даже испытал «оленью лихорадку». В общем, мы обогатили нашу коллекцию рыб во время этого захода на 45 видов – очень солидное количество по нашим масштабам. От Чагоса мы отправились на юг и достигли в конце декабря 40°ю.ш. Там было довольно прохладно, пришлось одеть свитер. Новый год с елкой и бокалами шампанского, выданного казной, встречали уже на подходе к тропику Козерога. В эту ночь я думал о вас. Надеюсь, что будущий 1962 год мне все же удастся провести дома. Город понравился значительно больше, чем Бомбей, благодаря тому, что здесь нет потрясающей нищеты. Повсюду много зелени, красивые дома, памятники. Впервые довелось увидеть рикш. Очень интересен зоопарк, второго такого я еще не видел. Запомнилась экскурсия в Пирадению, где находится знаменитый ботанический сад, и в город Канди, где мы смотрели буддийский храм, в котором, как говорят, находится зуб Будды. Установление контактов со многими цейлонскими учеными, среди которых я даже встретил старого знакомого, с коим встречался в Ванкувере. Завтра мы покинем Коломбо, перед этим я еще собираюсь прокатиться на юг по приглашению одного ихтиолога. В нашем маленьком ихтиологическом коллективе после нескольких стычек установилась спокойная мирная жизнь с нормальными рабочими взаимоотношениями, в чем я вижу свои определенные заслуги. Яне совсем понял какие-то глухие упоминания относительно желания Т. С. послать меня после рейса куда-то еще. В данный момент мне больше всего хотелось бы некоторое время посидеть дома (не знаю, каков будет мой взгляд на все это после возвращения). Отрастил козлиную бороду, то бишь эспаньолку и усы. Мнения самые разнообразные. Крепко целую. Ваш непутевый сын. Дома надеюсь быть 1 мая.

24.02.1961. Калькутта. Дорогие папа и мама. Наконец-то новый заход, новые впечатления. Уже 6 дней как мы в Калькутте. Последнее время, стыдно признаться, но волнующих впечатлений нет. Странно слышать, но действительно все уже настолько приелось, что какая-то Калькутта уже не может поразить мое воображение. Конечно, город очень интересен, красив и своеобразен, но я, к сожалению, уже не могу смотреть на все заграничные чудеса теми широко раскрытыми от счастья и изумления глазами, которыми я глядел на все раньше. Должен признаться (тоже к сожалению), что сейчас стоит мне пробыть в новом незнакомом городе один-два часа, и у меня появляется странное и неприятное ощущение того, что все это я уже видел когда-то раньше. Должно быть, это происходит от того, что я довольно сильно устал за этот рейс, причем устал не от непосильной работы или от изнуряющей жары, а от слишком многочисленных житейских переживаний, весьма косвенно связанных с моей непосредственной работой. К счастью в самое последнее время у нас в отряде установились нормальные даже дружеские взаимоотношения, создание их досталось мне весьма нелегко. О Калькутте ограничусь личными впечатлениями. Город в центральной части очень красив много зеленых массивов, очень интересных зданий, разнообразных памятников времен английского владычества. Расположен город не на море, а на одном из рукавов Ганга – реке Хуали, что не мешает ей быть важным портом. Воды Хуали напоминают кофе, настолько много в ней взвешенной мути. Кажется даже странным, что в этой жиже живут рыбы как и эндемичные слепые дельфины, приспособившиеся к жизни в реке (их мне удалось видеть, когда «Витязь» поднимался по Хуали). К характерной особенности Калькутты можно отнести многочисленных священных коров, лениво бродящим по самым оживленным улицам, среди автомобилей, трамваев и велосипедов. (В Бомбее этого нет). Окраинные районы города очень живописны, особенно с точки зрения любителей экзотики, на меня первое впечатление производит их грязь, пыль и вонь. Есть много любопытного – уличные цирюльники стригущие и бреющие клиентов прямо на мостовой; разнообразные уличные торговцы самыми разнообразными товарами, удивительные одежды и головные уборы, соседствующие с почти голыми и совершенно голыми телесами; заклинатели змей, хироманты, астрологи (очень популярные в Индии), йоги, сикгхи и мусульмане. Есть советское консульство, в котором был прием для наших и индийских ученых. Я там был, но ни с кем даже не разговаривал – ихтиологов не оказалось. Здесь большой научный центр, поэтому кроме осмотра города прибавляются еще многочисленные обязанности по установлению научных контактов с учеными. Удалось завязать здесь несколько весьма полезных связей с местными коллегами по специальности. Вообще говоря, Калькутта не особенно богата историческими памятниками – ведь этот город насчитывает от роду всего 250 лет и во многом лишен своеобразия, присущего древним городам Индии. Мне удалось здесь посетить пару музеев. В одном из них Victoria Memorial на видимом месте красуется ужасная, на мой взгляд, картина Верещагина «Шествие слонов в Раджапуре».

Одновременно с экспедицией «Витязя» Калькутту посетила английская королева. Правда она покинула город 19 числа, но кое-кому из наших удалось ее увидеть во время проезда по улицам города. Я этого счастья был лишен, о чем, по совести говоря, сожалею. Все-таки не каждый день можно увидеть королев. Мы попали в Калькутту в зимнее время – в сезон северо-восточного муссона. Ночью бывает прохладно. Гораздо хуже другое – в городе масса комаров и москитов, активирующихся в темное время. Несмотря на закупорку иллюминаторов и дверей, приходится кормить этих гадов собственной кровушкой. В этом рейсе мы собрали много интересного материала, в частности, моих любимых летучих рыб. Очень хочется заняться работой в лаборатории. Покинем Калькутту 25 февраля. Предполагается заход в Андаманские о-ва, возможен на Никобарские о-ва. В конце марта будем в Сингапуре. До возвращения во Владивосток остается 55 дней. Решил лететь домой самолетом.

Н. В. Ларин, 33-й рейс Витязя, Индия, 1961 г.

Насколько мне известно Теодор Саулович хочет взять меня в следующий рейс «Витязя». Сейчас я далеко не в восторге от этого, но думаю, что мое отношение к этому делу в корне переменится через пару месяцев после возвращения. Тот образ жизни, который я веду, не располагает к сидячей жизни. Из Москвы рвешься на «Витязь», с «Витязя» в Москву и так все время, как в сказке про белого бычка. К счастью,

такая особенность психики не является только моим достоянием – она присуща всем (или почти всем) нашим океанологам. Здесь мы от души клянем море и плавание, а вскоре после возвращения домой снова рвемся черт знает куда. Теодор Саулович не получил моего письма из Коломбо и, судя по письму, которое я получил здесь, весьма сердит на меня. Надеюсь, что это письмо дойдет до него, что для меня особенно важно – в конверт были вложены мои тезисы для конгресса в Гонолулу. Сильно соскучился. Меня радует каждая строчка, написанная вами. Через 2 месяца вновь увижу вас. Крепко-крепко целую и обнимаю. Ваш Коля. Меня поразила новость – у Витахи будут щенки. Жаль, чтояне смогу ее увидеть в роли мамаши. С зимней охотой, конечно, ничего не вышло. Боюсь, как бы природа не уравняла среднегодовую температуру с помощью резкого похолодания весной или летом.

Изучению таксономии семейства летучих рыб эпипелагиали посвящена, защищенная в 1962 г., кандидатская диссертация «Основы системы летучих рыб», которая, как считал Анатолий Петрович Андрияшев, вполне заслуживала звания докторской. Это же было отмечено в заключении Диссертационного совета. Издание основной ее части в Трудах Института океанологии (Т.31, 1960 и Т.43, 1961) получило международное признание.

В Гонолулу состоялся Тихоокеанский научный конгресс, на котором ты, уже кандидат наук, делал доклад по систематике и зоогеографии летучих рыб.

После доклада на тебя обратил внимание, как ты считал, один из наиболее выдающихся ихтиологов мирового масштаба, признанный глава всей ихтиологической науки нашего столетия Carl Levit Hubbs. При дальнейших встречах с ним ты восхищался его доброжелательностью по отношению к тебе, тогда только начинающему ученому, широтой его знаний, его чувством юмора. Так, он подарил тебе рисунок с летающими коровами, на одной из которых восседаешь ты, и спросил, как ты относишься к такому способу передвижения. Трогательные письма и фотографии с супругой Лорой Хаббз он присылал каждый раз после их совместных дальних вояжей в разные страны. Потом получали от нее фотографии, где она в одиночестве стоит под пальмой, а потом…, а потом больше ничего не было. Последний раз ты видел Хаббза в 1979 г. уже больным в Калифорнии. Прах его развеян над Тихим океаном по его завещанию. Теперь его большой фотопортрет с надписью: «Greetings to ту esteemed soviet colleague Nikolay V. Parin from «The old Man of the Sea» Sail K. Hubbs», где он стоит в полный рост на корме штурмующего в океане судна, находится за стеклом в твоем кабинете, рядом с твоей фотографией и свечой перед иконой Святого Николая, на которой сохранились невидимые следы твоих пальцев во время отпевания. Здесь вы объединились навечно.

1961 г. НИС «Витязь», рейс 34

Порты заходов – Гонолулу, Гавайи (Хило), Нукухива, Папаэте, Муреа, Сува, Токио. Письма из этого рейса, к сожалению, отсутствуют, и я кратко попытаюсь изложить то, что помню из твоих описаний этого плавания по южным морям тропических районов Тихого океана, где сияет созвездие Южного креста и из твоих кратких записей. Кроме этого, воспоминания об этом рейсе В.Г Неймана приведены в Приложении 1 в конце книги.

Этот рейс в Полинезию в августе – декабре 1961 г. на островной архипелаг неповторимой красоты, конечно, оставил у тебя ошеломляющее впечатление, о чем ты рассказывал, перебирая фотографии в альбоме, который я оформила к твоему 50-летию (к сожалению, только черно-белые). Волнующие душу одеяния, зажигательные танцы хула, красивых девушек а, главное, жизнерадостность и общительность «алоха» окружающих. И вновь Н. Гумилев:

«Темнокожие мулаткиИ гадают и поют,И несется запах сладкийОт готовящихся блюд»

Ты побывал на о-ве Оаху в Гонолулу с потрясающим пляжем Вайкики и видел тропическую экзотику Полинезии, где серферы совершают головокружительные пируэты по поверхности гигантских волн. Посетил цветочную столицу орхидей в городе Хило, где бушуют водопады с великолепием радуг. Да разве перескажешь все, о чем ты рассказывал: об извержении вулкана, когда фонтаны лавы стекали огненно-красной рекой вниз по склону, сжигая все на своем пути, и остывали, лишь достигнув побережья, о парках, где удивительные орхидеи, мангровые деревья, кактусы и птицы – розовые фламинго, всевозможные попугаи, а в прибрежных водах – сотни видов тропических рыб. Но на вершину горы Мауна-Кеа – самой высокой в мире от подножья на океанском дне, ты почему-то не пытался забраться. На берегу бухты отмечено памятной доской место, где был убит Джеймс Кук, который первым ступил на землю этого архипелага Сандвичевых островов. Из даров моря тебе понравилось блюдо из рубленного сырого лосося, а запеченную в земляной яме свинью ты почему-то не пробовал, а только любовался таитянками, танцующими «хулу». Венком из цветов таитянки, мило улыбаясь, одарили тебя и даже предлагали показать некоторые пируэты танца вместе с ними.

Всё это было незабываемо, но, как оказалось, повторимо в рейсе на НИС «Академик. Курчатов» в 1973-1974 гг. Папаэтэ – столица Таити и всей Французской Полинезии – крохотный город в глуши райской природы, ароматных цветов, ботанических садов и в окружении океана. Лагинариум – музей океана. Решил, что можно позавидовать Гогену, который жил здесь, а, увидев всё это, ты понял, что для тебя:

«Как будто не все пересчитаны звездыКак будто наш мир не открыт до конца»

Покрывало тану отбитое из пальмового луба и раскрашенное растительными красками, которое закрывало вход в хижины под пальмовыми листьями жителей Папаэтэ, теперь красуется на нашей стене. Ты вспомнил о нем, когда увидел в Тунисе много лет спустя, как странные люди – троглодиты, живущие на плато Матмате в ямах, вырытых в земле холмов саванны, завешивали вход в свои жилища пестрыми покрывалами с вырезанным над входом контуром рыбы и рукой Фатимы от сглаза.

Там, в Тунисе ты соприкоснешься с изъеденными временем, вековыми руинами Карфагена – ранее прекрасной столицы древней Финикии, и помечтаешь о возлежании в белой тунике на мраморном сидении еще сохранившихся терм, ведя, как римский патриций с подобными тебе, как-то Олегом Кузнецовым и Витей Нейманом, непринужденные беседы о предстоящих хождениях на галерах за три моря а, главное, о пополнении молодыми невольницами своих гаремов. В Эль-Джеме с высокой трибуны величественного Колизея будешь представлять себе бой гладиаторов с безжалостно опущенным вниз большим пальцем. Необозримая пустыня Сахара пленит тебя своим безмолвным величием, и ты, одетый как туарег, гордо оседлаешь одногорбого дромадера, который, подчинившись, покорно будет вышагивать под палящим солнцем по сыпучему песку пустыни, после чего, вернувшись, слава богу живым, ты долго не сможешь выпрямить согнутые колесом ноги, почти вплоть до прибытия в город Кайруан – святого места для исповедующих ислам.