Никто, кроме тебя
Шрифт:
– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Ракель.
– А то, что Антонио – человек светский, элегантный, с тонким вкусом…
– Очевидно, ему нравятся контрасты, – засмеялась Ракель. – Иначе почему он не женился на такой женщине, как ты? Прости, я не хотела тебя обидеть… Мне говорили, вы встречались?..
– Да, встречались, но без излишних формальностей. Мы никогда не были всерьез помолвлены.
– Что ж, очень рада. Мне бы не хотелось, чтобы ты думала, что я отбила его у тебя.
– Ты? Отбила? – деланно возмутилась Маура. – Какая глупость! Мы не
Когда они прощались, Ракель с неудовольствием отвернулась, потому что видела, как Маура, должно быть, ей назло, опять прижалась к губам Антонио. Она не выдержала:
– Так у вас принято прощаться? Да? Потому что вы очень близко знакомы?
– Ты ревнуешь? – не пытаясь скрыть, что его радует реакция девушки, спросил Ломбардо.
Конечно, Ракель ответила отрицательно, но спустя минуту, после долгого раздумья вымолвила:
– Все ведь думают, что мы с тобой муж и жена. И мне не нравится выглядеть смешной…
– Разве я не выглядел смешным, – посмотрел ей в глаза Антонио, – когда ты сбежала с Максом? Надеюсь, что это больше не повторится?..
Они вместе поднялись наверх и разошлись по своим комнатам. Но сон пришел к ним не сразу. Ракель вспоминала допрос, который учинила ей Виктория. И опять ей пришлось изворачиваться, ведь Антонио просил не волновать мачеху и держать в тайне все, что связано с Максом.
А Антонио, в свою очередь, пытался понять, зачем Камила выдумала эту ложь о Максе и Ракель, будто она сама была свидетельницей их поцелуев в укромном уголке сада? Наверняка, какая-то цель у нее была, но какая? Единственное, в чем он уверен, это в том, что не позволит своей сестрице разговаривать с ним тоном, какой она позволяла со своими идиотками-подружками и муженьком! И клеветы на жену он больше не допустит. Антонио вспомнил, как бездельник Клаудио, проигравшись в карты, снова просил у него денег, сверх месячного пособия. Как ему это надоело – содержать бездельников, которые к тому же еще позволяют унижать его жену.
Он все-таки дал деньги Клаудио, предупредив, что это в последний раз: если не хватает, то можно и поработать…
Они стояли друг напротив друга. Антонио с неудовольствием проводил взглядом подвыпившего Клаудио.
Он устал содержать иждивенцев, молодых, полных сил. Камилу и ее мужа, особенно – его… Ракель тотчас приняла эти слова на свой счет и сказала об этом Антонио. Нет, она другое дело – она его супруга, дон Даниэль старый, больной человек, Марта еще очень молода… совсем другое дело здоровый, полный сил мужчина, не способный обеспечить собственной жены… Ну, Бог с ними, Антонио интересует только она, Ракель. Почему они так мало говорят о себе, ведь это главное для них обоих. Может быть, она как раз та женщина, которую он искал всю свою жизнь. Он смеется над Ракель? Да? – и девушка посмотрела на него проникновенным взглядом своих темных выразительных глаз, под которым Антонио совершенно терялся.
– Почему ты думаешь, что я все время притворяюсь? – ответил
– Я не могу поверить, Антонио, что ты говоришь искренне. Этого не может быть. Однажды ты вернулся домой и встретил женщину, которая сказала, что она твоя жена. Ты не выбирал ее, не любил ее, никогда раньше ее не видел. А теперь вдруг говоришь мне все эти вещи. Если бы мы встретились при других обстоятельствах…
– Обстоятельства необычные, согласен, Ракель. Но мы уже познакомились, мы много дней вместе, я уже знаю твой характер, ты говорила мне о своих проблемах… Так почему же, скажи, я не могу что-то почувствовать к тебе?
– Я, я… не знаю! – честно призналась она и не в состоянии противиться рукам и губам Антонио, ответила на его жаркий поцелуй.
Глава 14
Поговорив с Антонио и Ракель, Виктория решилась и на разговор с Максимилиано, хотя решение это стоило ей дорого: с ним всегда было тяжело объясняться. Нет, она, конечно, не знает всего, думала сеньора Ломбардо, иначе чем объяснить злобу, с которой Антонио бросил Максу, когда тот, нарушив свое же собственное слово, вернулся в Акапулько, обещая незадолго до этого уехать за границу.
– Это не твой дом! – в ужасе вспоминала Виктория, как кричал на брата Антонио, увидя его. – Мой дом! И я не желаю тебя тут видеть. Я дал тебе денег, чтоб ты немедленно убрался хоть куда, хоть в ад, но здесь ты не должен задержаться ни на минуту!
И только когда Виктория бросилась между братьями и тем самым предотвратила закипавшую драку, Антонио смягчился:
– Из уважения к твоей матери, Макс, разрешаю тебе остаться. Но предупреждаю, если будешь по-прежнему преследовать Ракель, не помогут ни просьбы, ни угрозы! И ты уберешься отсюда по-хорошему или по-плохому… – он строго посмотрел на Викторию. – Я тебя очень люблю, Виктория, но есть вещи, которые нельзя терпеть.
Позже, когда она уединилась с сыном в его комнате, Виктории пришлось услышать немало горьких слов.
– Ах, Максимилиано, – увещевала она непокорного. – Как вы с Антонио могли дойти до такого? И все по вине этой женщины. Как ты позволил ей окрутить тебя? Если у нее проблемы с мужем, пусть сама их решает, с какой стати она просит помощи у тебя?
– Кто тебе это сказал, мама?
– Не обязательно, чтобы кто-нибудь мне сообщал об этом, я и сама видела. Потом мы с ней говорили.
– И что она тебе сказала? – удивлению Макса не было границ.
– Прошу тебя, сынок, умоляю, держись от нее подальше. Не смотри на нее, не здоровайся с ней. Мне жаль Антонио, он, кажется, очень влюблен. Но женщина, которая так ведет себя, не может считаться порядочной. Дай Бог, чтобы твой брат поскорее это понял. Но ты не провоцируй его, сынок, пожалуйста…
– Антонио болен, мама, я это давно понял.
– Как это болен, сынок?
– Да так. Думаю, этот удар в голову, который он получил при падении самолета, повредил его мозг. И теперь он меня обвиняет Бог знает в чем! Он даже угрожал мне пистолетом, было такое…