Никто не услышит твой зов
Шрифт:
Марк улыбнулся, вспомнив лекцию в школе, и захлопнул очередную книгу.
А вот знаком сатанистов перевернутая пятиконечная звезда стала уже в девятнадцатом веке с легкой руки французского таролога Элифаса Леви. Он утверждал, что пентаграмма с двумя восходящими лучами — знак сатаны в виде козла на ведьмовском шабаше. Тогда же прочие оккультисты подхватили эту ересь и понесли в широкие массы.
Но причем тут пентаграмма и маньяк Шилова?
Марк тряхнул головой, растер лицо ладонями и откинулся на спинку кресла. Никакой пентаграммы на месте убийства не было. Но были странные
Ожил телефон, лежавший на краю стола. Марк разблокировал экран и прочитал сообщение от Кирилла:
«Недотрога бальзаминовая, прострел раскрытый, папоротник, ясень, дуб, осина»
— Я знал, что ты ботаник, но не в прямом же смысле, — прошептал Марк.
Он хотел было ответить на сообщение что-нибудь едкое, но не успел — пришло второе сообщение, на этот раз от Ворона:
«Горелов работал в библиотеке. Видел его? Худой хрен с лошадиным лицом»
«Видел, да и только», — ответил Марк.
«Узнай там у местных книголюбов о нем. Говорит, что убивать ему приказывал голос в голове»
На это Марк уже ничего не ответил. Задумался о том, как им везет на психов, и о том, что больно много психов развелось. Поэтому он перестал смотреть телевизор — что ни день, то очередной сюжет про психопатов на дороге, психопатов из хорошей семьи, психопатов-школьников, психопатов-маргиналов, психопатов-ученых, миллионеров, милиционеров и далее по списку, который можно продолжать бесконечно. Марк был уверен лишь в одном — если что-то распыляют, акудзины вне зоны риска. Спасибо сущности за защиту от внешних вредоносных веществ и прочих бацилл. Жаль, что она не защищает от плохой наследственности и приобретенных ментальных расстройств.
Марк встал и потянулся. Глянул на заваленный книгами стол и, махнув на него рукой, отправился обратно в холл. С ботаническими пристрастиями Ищейки разберётся позже, а разузнать про Горелова у местных деятелей науки труда не составит. И начать он решил со словоохотливой Инги Бруновны.
Женщина сидела за стойкой и читала томик Маяковского с выражением лица полным удовлетворения и одухотворения. Марк наклонился над стойкой и кашлянул, привлекая внимание старшего научного сотрудника Библиотеки.
— Да-да? — встрепенулась Томан и сняла очки в роговой оправе.
— Инга Бруновна, а вы знали Горелова? — прямо спросил Марк, подумав, что заходы издалека тут излишни.
— Аркашу-то? Конечно. Работали вместе над каталогом исторических писем и документов, — она отложила в сторонку томик и, сложив руки под подбородком, с любопытством уставилась на Голицына.
— А расскажите мне о нем подробнее? — попросил Марк, изобразив вежливую улыбку.
— Ах, Марк Юрьевич, хитрый ты лис. Не наука привела тебя сюда, а работа. Не так ли?
— Вы очень проницательны, — усмехнулся Марк. — Так что вы можете сказать о Горелове?
—
— Никогда не замечали за ним никаких странностей?
— Да нет… — она задумалась на мгновение и будто нехотя продолжила. — Разве что за полгода до ареста он стал замкнутым каким-то что ли… Начал что-то бормотать себе под нос… Но кто из нас не разговаривает сам с собой? Я тоже разговариваю, особенно, когда вся в работе. А нам тогда доставили документы из Бостонского университета, мы работали над ними и днем, и ночью, чтобы успеть изучить их до отправки обратно!
— А с кем он больше всего общался из сотрудников? — продолжил неофициальный допрос Марк.
— Да он со всеми общался одинаково… Не скажу, что мы все были друзьями. Отмечали вместе праздники, ходили обедать, разговаривали о личном… Но чтобы назвать другом… Пожалуй, нет. У семейных людей дружба уходит на второй план.
— Но вы ведь не замужем…
— Как тебе не стыдно, Марк Юрьевич? — Инга Бруновна укоризненно глянула на него и горделиво подняла голову. — Не нашелся еще тот мужчина, что будет меня достоин.
— Не сомневаюсь, — поддакнул Марк, осознав, что сморозил глупость. — А ваши коллеги…
— Внизу, — бросила Томан и демонстративно отвернулась к экрану, показывая, что обиделась на глупого юнца.
Марк не стал продолжать разговор. Томан вечно летала в своих фантазиях, и, кажется, книги любила больше мужчин. На деле же не каждый мог справиться с такой темпераментной особой, и об этом знали все посетители Библиотеки.
Голицын вернулся в читальный зал, но за стол не сел, прошел дальше и углубился в лабиринт из стеллажей. Дойдя до дальней стены, обшитой стеновыми панелями, он отодвинул в сторону гравюру Талия Оболенского, и перед ним открылась кодовая панель. Он нажал на зеленую кнопку, и через минуту из динамика раздался бодрый фальцет:
— Инга Бруновна, вы ли это?
— Это Голицын, Евгений Михайлович, — ответил Марк.
Из динамика послышалось удивленное «О-у-у», и панели на стене разъехались в стороны, открывая Марку кабину лифта.
Марк зашел в новенький лифт и нажал на минус второй этаж. Кабина плавно заскользила вниз, и через мгновения Голицына ослепил белый свет потолочных ламп.
Хранилище и лаборатории спрятались под землей, и Марк точно знал, что это было одно из лучших книгохранилищ мира, ведь успел побывать во многих — и акудзинских, и людских.
Совет никогда не жалел денег на изучение истории, получение древних артефактов и научные изыскания. Почему так повелось Марк не знал, но как ученый горячо поощрял это. Наверное, поэтому год назад его так поразила запущенность Седьмого отдела, который уже стал вторым домом. По сравнению с остальными компаниями Корпорации акудзин, Седьмой отдел практически никак не обеспечивался, хотя и играл важную роль в их жизни. Им с Константиновым пришлось попотеть, чтобы изменить ситуацию, выбить финансирование, получить больше полномочий и влияния.