Нимфа с большими понтами
Шрифт:
Родственники внимали этому оборванцу, не в силах выдавить из себя ни звука.
— Так у Маши еще и братья-сестры имеются? — выдавил из себя Глеб, первым уловивший носившуюся в воздухе опасность.
Если этот ханурик в самом деле отец Маши, то он становится самым главным наследником после нее. Он, а вовсе не семья Олега Сафроновича! Вот это поворот событий!
— Не-а! Нету уже никого, — помотал головой мужичонка. — Один я остался. Перемерли все. Жинка моя тоже в прошлом годе скопытилась. А перед этим строго мне наказала, чтобы я нашу младшенькую
— Год назад? — спросил Виктор. — Что-то долго вы собирались, уважаемый!
— А ты мне этим глаза не коли! — неожиданно зло отозвался мужичонка. — Я, может быть, всю жизнь об ентом миге мечтал! Когда кровиночку свою увижу!
— В гробу? — ехидно поинтересовалась у него Оксана, не обращая внимания на укоризненные взгляды мужа, который пытался урезонить ее.
Но мужичок не обратил на язвительность Оксаны никакого внимания.
— Вот так вот, — подтвердил он и вытер глаза своим «платком». — Так всегда и бывает. Ждешь чего-то, стремишься всей душой, а потом — раз, и выясняется, что уже поздно.
И подойдя к гробу, он неожиданно заплакал. По его изборожденному морщинами и явно неправильным образом жизни лицу побежали тонкие светлые струйки. Владислав, неожиданно почувствовав в отце Маши поддержку, тоже затрясся в новом приступе рыданий.
Прочая родня стояла вокруг, с неописуемым чувством страха, гнева и растерянности наблюдая за этой самозабвенно рыдающей парочкой. Опомнившись, Виолетта Викторовна решила положить конец спектаклю.
— Не знаю, — решительно произнесла она, — отец вы Маше или просто проходимец, но если вы хотите проститься с Машей, то прощайтесь. И уходите!
— Злая ты! — неожиданно заявил мужичонка. — Все вы злые! Меня следователь специально разыскал, чтобы о смерти родной доченьки сообщить. А никто из вас и не почесался даже!
Виолетта Викторовна открыла рот, чтобы поставить нахала на место. Но поймала предостерегающий взгляд сына и сдержалась.
— Не будем обсуждать это тут и сейчас, — холодно сказала она.
— Вот это правильно, — заявил мужичок. — Не надо Машу расстраивать тем, как вы с ее родным отцом обращаетесь.
Кира с Лесей изучали мужичка все время, пока над свежей могилой не вырос холмик. Но решительно ничего в этом опустившемся и явно очень сильно злоупотребляющем алкоголем мужичке не напоминало черты Маши. Конечно, подруги никогда не видели ту при жизни. А мужичок в молодости мог быть не таким отвратным, но все равно, в голове не укладывалось, как такой сморчок может быть хоть чьим-то отцом.
— Боже мой, да лучше совсем без отца, чем с таким, — прошептала Леся.
Когда родственники потянулись с кладбища, отец Маши неожиданно вырос перед ними, загородив дорогу. Своего приятеля он потащил за собой.
— Куда это вы собрались? А поминки, как по русскому обычаю полагается? Аль не русские вы?
— Поминки только для родных, — бросил ему свысока Тимофей и, покосившись на Владислава, добавил: — И близких. А в вашей близости, уважаемый, я что-то сомневаюсь.
— Отец
— Это я уже слышал, но не верю!
— А ты следователю позвони! — заявил мужичонка. — Позвони, позвони, потому что разобраться нам с вами все равно придется. Это вы уж не обессудьте.
— Да о чем разбираться? — спросила Виолетта Викторовна. — Мы вас не знаем и знать не хотим. Тим, если это так необходимо и если он в самом деле отец Маши, то дай ему сколько-нибудь денег. Пусть помянут свою дочь в компании таких же забулдыг, как он сам.
Тимофей послушно вытащил из кармана несколько мятых бумажек. И не глядя протянул их мужичонке. Тот жадно схватил деньги. И заявил:
— Спасибочки, конечно, за доброту вашу. Только от своего кровного наследства я все равно ни за что не откажусь! И копейками этими вы не отделаетесь!
Виолетта Викторовна побледнела, затем покраснела, а потом растерянно посмотрела на сына.
— Тим, о чем он вообще говорит? — прошептала она. — Разве это возможно? Возможно, чтобы этот человек претендовал на что-то из имущества Олега?
Тимофей мрачно молчал, избегая растерянного взгляда матери.
— Вы поедете с нами, — решил он наконец, обращаясь к отцу Маши.
— Вот и ладненько! — обрадовался тот. — Чую, поладим мы с вами.
Тимофей сокрушенно покачал головой. Весь вид его выражал сомнение в правильности своего решения. Но тем не менее выбор был сделан, и он спросил:
— Как вас хоть зовут, уважаемый?
— Федор, — охотно откликнулся мужичок. — Просто Федор. Жинка звала Федюнькой. Но я не в обиде, зовите как хотите.
Виолетта Викторовна побледнела еще больше. Все знали, что полное Машино имя было Мария Федоровна, что косвенно подтверждало правоту неизвестного забулдыги. А «Федюнька» добил всех окончательно.
Подруги тоже замерли. Неужели этот бродяжка с признаками давнего хронического алкоголизма в самом деле был Машиным отцом, который явился только для того, чтобы претендовать на ее деньги?
— Тьфу, гнусность какая! — прошептала на ухо подруге Леся. — Да в таком случае даже задавака Виолетта кажется мне весьма симпатичной пожилой дамой. Все-таки у нее больше прав. Хотя она и борется за них с бульдожьей хваткой, что тоже не весьма приятно.
Кира не спорила. Этот Федор и ей казался весьма темной лошадкой. Четверть века не вспоминал о том, что у него есть дочь. А едва понял, что ему после ее смерти может что-то отломиться, тут же примчался.
Даже Кире — постороннему человеку — было от этого визита Федора здорово не по себе. Что должны были чувствовать родственники, конечно, она не знала, но предполагала, что те сдерживаются из последних сил.
Но, когда все тронулись в обратный путь, Кира неожиданно издала странный звук, больше всего напоминающий сдавленное хихиканье.
— Ты чего? — испугалась за подругу Леся.
— Представляешь, если и в самом деле кто-то из этих родственничков задушил бедную Машу, чтобы огрести денежки ее мужа?