Ниочема 4
Шрифт:
* * *
Песцов разглядывал командира корпуса, явившегося завоёвывать его страну. Типичный солдафон. Уставы прописаны на подкорке мозга, по периметру единственной извилины, за годы службы натёртой фуражкой. И всё это усугубляется твердокаменным убеждением, что только в Европе живут полноценные люди.
Собственно говоря, можно было поступить с этой группировкой так же, как и с первой, но Олег уже подостыл, и не стремился во что бы то ни стало убить всех. К тому же, война должна приносить трофеи, а с этим
После убедительной победы над первым отрядом Олег по-новому взглянул на свои возможности. Служба в спецназе, конечно, научила многому. Но сама специфика рода войск предполагала скрытность и точечные, хотя и мощные, удары. Так Песцов и относился к своим возможностям. Теперь же он ясно видел, что Кабановых, к примеру, мог особо не напрягаясь просто вырезать в течении полутора-двух часов. Да и большинство родов, имеющих высокоранговых, но уже стареньких магов, тоже серьёзными противниками не являлись.
Теперь, имея в распоряжении дары Предков, Олег и вовсе стал уникальной боевой единицей. И предела своих возможностей просто не знал, да и постигать их не собирался. Слишком уж разрушительной штукой была его магия. Конечно, всегда существовала возможность столкнуться с киллером, с теми самыми пулями с тремя синими полосками на боку. Но для того имеется собственная охрана, пусть небольшая, но армия. Да и простые жители степи, видя личную выгоду от правления нового хана, старались по меньшей мере предупредить о чужаках и подозрительных людях. Пустота степи относительна и обманчива. Исконные обитатели этих мест всё видят, всё знают, и пройти через их земли незамеченным никому ещё не удавалось.
В общем, почувствовав свою силу, Песцов решил действовать прямо. Позволил заметить себя передовому дозору, позволил связать и даже навесить антимагические браслеты — всё равно это врагам не поможет — и потребовал самого главного генерала.
После нескольких наивных попыток обмануть, генерал всё же явился. Вывалился из душного, жаркого чрева броневика и принялся буровить Песцова маленькими, глубоко посажеными глазками. Насмотревшись, рявкнул, не спросив даже имени:
— Чего тебе надо?
— Ничего особенного. Письмо от хана передать.
— Давай!
Генерал требовательным жестом протянул руку.
— Не могу, твои подчиненные отобрали. Наверняка уже вскрыли и всё прочли.
Генерал нахмурился. Рявкнул еще раз, на этот раз на своих, и вскоре держал в руках большой конверт плотной бумаги. Разумеется, вскрытый. Вынул из него несколько фотографий, размером с конверт, и некоторое время их разглядывал.
— И что это? — спросил он.
— Это, — ответил Песцов, — всё, что осталось от первой группы вторжения. Несколько тысяч тонн мёртвого железа и тонны две-три пепла. Если вы продолжите движение, то с вами будет то же самое. Но вы можете избежать подобной участи. Для этого бросаете свою технику прямо здесь, оставляете нетронутым всё: машины, оружие, боеприпасы и прочее. Офицеры могут оставить себе личное стрелковое оружие. Потом вы берете запас еды и воды дней на пять и пешком уходите обратно, туда, откуда пришли. Нарушение этих условий неизбежно приведет вас к закономерному результату.
Олег говорил громко, так, что слышали все собравшиеся вокруг офицеры, унтеры и рядовые. Реакция у всех была различная, но в словах переговорщика никто не сомневался: фотографии видели практически все.
На несколько секунд все замолчали. Повисла тягостная пауза. И тут прорезался Песец.
— Слушай, Потомок, тут ко мне Лев явился, лично. Говорит, у его подопечного какие-то большие проблемы. Такие, что сам он не справляется. Просит, чтобы ты помог, а за ним не заржавеет. За Львом, в смысле.
— Не вопрос, сбегаю, помогу. Сейчас тут разрулю, и сразу в Питер, во дворец.
Песец отключился. Песцов, на несколько секунд выпадавший из реальности, оценил перемены. Генерал стоял весь красный, как переспелый томат, все прочие тоже стояли, но были при этом бледны, как обезжиренная сметана. Видимо, пауза, всё ещё длилась, но была близка к завершению. Ибо генерал целеустремленно набирал в грудь воздуха и явно готовился вернуть его в атмосферу вместе с набором непечатных выражений, повсеместно царящих в командном языке всех стран мира. Хан заранее поморщился, и тут снова выпал Песец.
— Потомок, у Львова, похоже, наступает полный кирдык. Сейчас ко мне летучая змеюка прибегала, шибко просила поспешать. Иначе всё может кончиться до крайности печально. Ну и, разумеется, обещала воздать сторицей[7] в случае успеха. Но даже если будет десятерица, тоже выйдет неплохо.
Олег чиниться не стал:
— Понял, бегу. Только девчонок моих предупреди. И пусть без меня никуда не лезут.
Вернувшись в действительность, Песцов понял, что пропустил нечто важное. Генерал стал еще краснее, окружающие его офицеры — еще бледнее. Кроме того, командующий группой вторжения нервно дёргал застёжку кобуры, пытаясь вытащить пистолет. Было интересно, что лопнет первым: кожаный ремешок или терпение генерала. Но ждать, чем всё закончится, было уже некогда. Мнимый пленник наскоро произнес прощальную речь:
— Господа, дамы, мне необходимо отлучиться. Но я непременно вернусь узнать, что вы решили.
И, разом освободившись от браслетов и веревок, сиганул в империю.
* * *
Генерал Нолмер в растерянности хлопал глазами, наставив пистолет на то место, где только что стоял наглый сопляк. Сейчас его не было и в помине. Лишь на земле валялись куски веревки да обломки антимагических браслетов. Получалось, этот вроде как «местный» всё время дурачил и его, и всех офицеров. Получалось, что он в любой момент мог освободиться и удрать. Но кто это был?
Видимо, последнюю фразу Нолмер произнес вслух, потому что из-за спины тут же почтительно донёсся ответ полковника Морта:
— Это некто Песцов, господин генерал. Хан Дикого поля.
Генерал витиевато выругался. Про Песцова он кое-что слышал и признавал необычайную пронырливость и наглость самоназванного хана.
— Господин генерал, — негромко, но настойчиво произнес Морт, — глава государства, на которое мы напали, предъявил нам ультиматум и неплохо его обосновал. Что мы будем делать?