Нищие
Шрифт:
Участники планерки одобрительно заерзали на стульях, начали складывать бумаги в папки, решив что с этими словами префект объявит вопрос закрытым, и совещание закончится.
Но Маргарита Павловна, выдержав некоторую паузу, вдруг, не обращая внимания на шум в зале, снова обратилась к префекту: * Правда, Дмитрий Яковлевич, мои коллеги-предки - сотрудники социальных отделов, доказали депутатам, что административная высылка таких лиц не только убыточна, но и не достигала никакого воспитательного эффекта. А высылаемые почти в том же количестве возвращались в столицу. Кто на поезде, кто на лошадях и телегах, кто пешком, а кто и ползком. То же самое было и во время проведения московской Олимпиады. В большом мегаполисе нищим и попрошайкам всегда было легче прокормиться и устроить ночлег. Конечно, их снова собирали по улицам, снова высылали. Но напрасно тратили деньги. Я позвонила в наше управление внутренних дел к майору Бурдакову и узнала, что милиция и сегодня, когда есть деньги и средства, покупает билеты бомжам и отправляет их к месту
– Но нам бы хотелось узнать, как собирается решать проблему отдел социальной защиты населения? * Проблему должен решать не один отдел социальной защиты, а весь округ. И строители, и транспортники, и милиция, и доктора - все! Вы можете быть недовольны моей работой, Дмитрий Яковлевич, вы можете уволить меня и выслать вместе с бездомными за сто первый километр, но проблема сама по себе не решится. Без вашей помощи, помощи ваших замов по правопорядку, транспорту, строительству, без помощи бирж трудоустройства и занятости, финансистов и предпринимателей не решим её и мы, работники социальной сферы.
Она заметила, как префект успокоился и перестал перекладывать многочисленные справки и доклады с одного края стола на другой. Теперь, подперев голову кулаками, он внимательно слушал её. И когда она договорила уже в полной тишине, он встрепенулся и спросил: * Хорошо, - сказал он, теперь уже обращаясь не только к ней, но и ко всем собравшимся.
– Будем работать с вашей, то есть с нашей проблемой, все вместе. Но для координации вы, Маргарита Павловна, должны составить какой-то общий план. Что должен делать тот-то и тот-то. У вас есть уже какие-нибудь наметки? * У меня есть факт, когда один новый русский, из молодых, но предприимчивых, проехался по вокзалам, насобирал полдюжины бомжей, бывших плотников и каменщиков, отвез их к себе на загородный участок и поставил задачу - возвести в короткие сроки большой коттедж. Он их хорошо кормил, поил по праздникам, возил в баню по выходным, но сразу всех предупредил - если кто-то попробует убежать, то пеняйте на себя. Через полгода бывшие голодные имели толстые румяные щеки, и трехэтажный коттедж возвышался на всю округу. Но самое главное, бывшие бродяги опять перевоплотились в специалистов своего дела и... пошли по рукам. Кто-то им заказывал баньку срубить, кому-то дверь поправили, кому-то евроремонт выполнили.
За спиной она услышала голос Бурдакова: * Случай, надо сказать, пахнет криминалом. Ваш новый русский, Маргарита Павловна, по сути дела похитил людей и использовал их труд в корыстных целях.
Она повернулась к начальнику управления и улыбнулась: * Я бы сказала в воспитательных. Вы тоже сажаете на пятнадцать суток и заставляете отрабатывать наказание. * Но не бомжей, а нарушителей правопорядка. Статья о бродяжничестве в Уголовном кодексе давно отменена. И теперь мы не имеем права прятать людей за решетку за так называемую свободу передвижения. * Если говорить откровенно, - она повернулась в сторону префекта, - то зря отменили. Как бы ни ругали мы коммунистов и их порядки, но тем не менее все пьяницы лечились в лечебно-трудовых профилакториях. Меньше было бытовых убийств. Улицы города не были загажены мочой и экскрементами тех, кто в одном месте ест, спит и гадит. При коммунистах, извините, это делать боялись. А при демократах с их свободами, испражняются прилюдно. * Интересные наблюдения, - с долей ехидства заметил префект. * Да, не смейтесь, Дмитрий Яковлевич! При коммунистах вы бомжей и нищих почти не замечали, потому что считалось, что такой проблемы и не было. Потому что милиционеры конкретно знали, что им нужно делать в том или другом случае. Все было расписано - где демократия, а где порядок. А теперь беспорядок стал называться демократией и служители правопорядка не имеют исчерпывающих инструкций, когда забирать можно, а когда нельзя. Принялись втихомолку сами наводить порядок. Кто больше заплатит - для того и демократии больше. А с бомжа - что возьмешь? Ничего. Вот он, бомж, и не нужен милиции.
Она опять услышала за спиной голос Бурдакова: * Так ведь не милиция плодит безработицу, оставляет людей без зарплаты, пенсий и пособий, выкидывает их из собственных квартир. Мы лишь чистильщики, у которых, к сожалению, не хватает даже площадей, на которых можно проводить воспитательную работу... * Я это прекрасно все понимаю и не собираюсь во всех грехах винить милицию. Нищенство, между прочим, всегда было проблемой в крупных городах. И не только в России - в любой даже самой цивилизованной стране с высокоразвитой экономикой. И во все времена. Посудите сами, в маленьких среднерусских городках, каких полно в Тверской, Ярославской, Псковской и других им подобных областях, нищих можно встретить крайне редко. Разве что на автобусных станциях или около церкви. И все потому, что там все люди друг друга знают - попрошайничать стыдно. А, во-вторых, в индустриальной российской глубинке сегодня люди месяцами не получают зарплату или находятся в бессрочном производственном отпуске. Какие там подаяния! Самим бы продержаться, да не помереть от голода! О деревнях и говорить нечего - там нищенство не в почете. Поэтому нищие совершают свои набеги на города крупные. А столица - самое лакомое место. Здесь легко затеряться, "повесить лапшу на уши" вечно спешащим людям. Я звонила в мэрию, во все префектуры и отделения
Она вспомнила выкладки из справки Бурдакова, но решила пока не оглашать сведения. Слишком заниженными они ей показались.
Префект резко поднялся и голосом, в котором не осталось и следа недовольства и злобы, сказал: * Спасибо, Маргарита Павловна, за вашу настойчивость. Извините, но и я, и многие из нас просто не замечали и не представляли широты и глубины проблемы. Я вас попрошу подготовить комплексный план по решению этого вопроса. Можете задействовать все службы, которыми мы располагаем. Распишите задачи для каждой. По пунктам - кто и что должен делать, за какой участок отвечать. А если наших усилий будет недостаточно, давайте выходить на мэрию, правительство столицы, городскую Думу. Вы согласны с такой постановкой вопроса? * Этого я от вас и добивалась...
... Теперь она шла по Тверскому бульвару в гости к Татьяне Афониной, дабы определить, кем является для неё эта женщина - врагом или соратником?
ГЛАВА 13. ЮРАЙТ
Юрайт уже битых два часа слонялся по Рижскому вокзалу, несколько раз прошел по переходу метрополитена. Часов в десять утра он поднялся по эскалатору, вышел на улицу и заглянул на Крестовский рынок. Не обнаружив ничего привлекающего внимания, зашел в небольшую кафешку, что расположилась на углу Сущевки и проспекта Мира.
Он занял столик около окна, заказал чашку кофе и отхлебывал его маленькими глотками. Ему хорошо был виден и светофор, и пешеходный переход к Рижскому вокзалу, и автомобильная пробка, и появившиеся разом, словно по мановению волшебной палочки, монахини.
С женщинами в черных рясах были и полураздетые мальчишки-цыганята. Они стучали в закрытые окна автомобилей, трясли руками, корчили рожи.
Юрайт смотрел в окно и не мог понять, почему вдруг исчезли со своих нищенских точек бомжи Яхтсмена, которых здесь, на Рижском вокзале, всегда было в избытке. Пока одни, надравшись, спали прямо на асфальте, другие просили милостыню и попивали водочку. Проспавшись, одни вставали, а другие, приняв чрезмерную дозу алкоголя, наоборот отрубались, уступая место протрезвевшим товарищам. Иногда местные бомжи даже не расползались на ночлег по подвалам, и конвейер попрошайничества действовал круглые сутки. Но так было только летом в теплые короткие ночи.
Чужаки отсюда быстро изгонялись. Если бомжи не могли справиться с группой заезжих новичков самостоятельно, то на помощь буквально через час-полтора приходили быки Яхтсмена. И тогда уже заезжие чушпаны были сурово биты и обобраны до нитки. Да что заезжие! Своим, знакомым побирушкам, если те без указания быков занимали чужое место, зубы выбивали. Юрайт помнил прошлогодний случай, когда безрукий инвалид по прозвищу Митрофанушка, вылез из метро и решил подзаработать на бутылочку, расположившись на одной из аллей, ведущих к главному входу бывшей ВДНХ. На этой станции подземелье принадлежало актерам госпожи Афинской, а вся наземная территория была поделена между бомжами Яхтсмена. И подземники, и наземники дружили друг с другом, не раз надирались вместе до поросячьего визга, но никто никогда не занимал чужого места. Что дернуло Митрофанушку выбрать эту точку для работы - сказать трудно. Целый день он проработал без эксцессов, но к вечеру бомжи его вежливо предупредили: мотал бы ты отсюда. Но на другое утро Митрофанушка снова решил испытать судьбу. Уселся на прежнее место в аллее и не успел ещё положить перед собой кепку, как его подхватили под мышки, подтащили к машине и забросили в багажник.
Юрайт слышал потом от Афинской, которая пробовала отвоевать Митрофанушку обратно, что Яхтсмен отдал инвалида в рабство какому-то своему знакомому авторитету. "Да какое рабство может быть в наши-то современные дни?" - думал тогда ещё неопытный Юрайт. Да и кому нужен такой раб - с двумя культями? Но потом узнал, что инвалида заставляли языком вылизывать полы, полировать их коленками до блеска. При этом кормить никто его и не собирался - заставляли жрать мусор и отходы из помойного ведра. Отпустили Митрофанушку на волю только через пару месяцев. Вернулся он к Афинской молчаливый и белый как лунь, хотя раньше гордился своими черными как воронье крыло волосами. Занял свое прежнее место. День отработал в метро, другой - сборов никаких. Сидит на полу Митрофанушка и молчит, словно забыл все легенды, что они так тщательно разучивали и отрабатывали с Афинской. А зачем госпоже нахлебники, которые разучились приносить прибыль? Правда, Афинская не стала предпринимать каких-либо грубых мер для устранения Митрофанушки. Его просто подставили при очередной облаве сотрудникам ОМОНа. Через пару дней когда-то удачливого нищего выслали из Москвы, и после этого он в столице больше не появился.
И теперь Юрайту и вокзал, и рынок, и перекресток казались какими-то необжитыми. Не было ни пьяных окриков, ни восклицаний, не собирались в кучку мужики-бомжи, чтобы распить очередную бутылочку, никто не пел удалых или печальных песен в пьяном угаре.
Словом, без бомжей перекресток умер, и даже лица прохожих стали какими-то серьезными и сердитыми.
Монашки же молча обходили машины, показывая коробки для сбора пожертвований. И если кто-то опускал в ящик банкноту, они скупо и сухо осеняли то ли водителя, то ли автомобиль крестным знамением и переходили к другой машине.