Нищие
Шрифт:
Лучшего момента для побега могло больше и не представиться. И Юрайт со всей силы ударил Кноруса ладонями по ушам. Тот выпустил баранку, резко нажал на тормоз. Тяжелое тело Графа теперь уже по инерции полетело в сторону лобового стекла. В ту же секунду Юрайт нажал на рычажок водительского сиденья, затем руками и коленями уперся в кресло и со всей силы отбросил спинку сиденья вместе с водителем на торпеду. Голова Кноруса глухо стукнулась о лобовое стекло. Юрайт тут же выдернул фиксатор задней двери и, уклонившись от захватывающего движения рукой очухавшегося Графа, открыл дверь и вывалился на дорогу, чуть ли не под колеса двигавшегося параллельно автомобиля.
Он, словно стартующий спринтер, поднялся с асфальта и рванулся в сторону Казанского вокзала. Кругом визжали тормоза машин, пропуская Юрайта, перерезающего автомагистраль. Он скорее
Через несколько секунд он скорее спрыгнул, чем сбежал в подземный переход. Теперь он уже знал, что поймать его среди вокзальной толчеи практически невозможно, к тому же опыт нищего растворяться во время облавы опять сослужил добрую службу. Он заскочил в промежуток между киосками, каких в подземных переходах всегда хватало. Через несколько секунд мимо него пролетели Кнорус и Граф. Сняв с себя бушлат и офицерскую шапку, Юрайт бросил их за палатку и остался в тонкой кожаной куртке. Он вышел из своего укрытия и как ни в чем не бывало, не торопясь, пошел в противоположную от догоняющих сторону - к электричкам Казанского вокзала. Он знал, что Граф и Кнорус, разделившись, будут ещё долго бегать по станции метро "Комсомольская". Но он, Юрайт, действительно был намного умнее быков. Хитрости и непредсказуемости в поступках их, нищих-актеров, научила Афинская. Он не поедет сразу к ней в офис, чтобы как можно быстрее доложить о случившемся. Он поднимется на перрон, сядет в пригородную электричку и проедет несколько остановок. А пока будет ехать соберется с мыслями и решит, что предпринять дальше. И пусть теперь сам Кнорус побеспокоится о своей жизни. Госпожа Афинская не привыкла прощать предательства.
Он стал подниматься на платформу к пригородным электричкам и на лестнице тоннеля столкнулся с Аликом Климовым по прозвищу Терминатор своим коллегой-нищим, как и он работающим у госпожи Афинской. Но если Юрайт занимал место в подземке на Мырле, то Алька обслуживал москвичей и гостей столицы здесь - под площадями трех вокзалов. Свою же кличку он получил за серые, как свинец, глаза, металлические стального цвета протезы руки и ноги, которые он всегда выставлял, когда сидел около стены с протянутой рукой. В добавок к своим протезам он носил старую проклепанную куртку с плеча какого-то рокера или металлиста и такой же кожаный браслет с металлическими добавками. А когда улыбался, то обнажал стальные, под цвет протезам, зубные коронки. Вся эта груда железа на теле и во рту нищего, по совету Афинской, регулярно натираемая зубным порошком, холодно поблескивала под лампами и фонарями подземки. * Привет, Юрайт, - обрадовался встрече и в то же время с удивлением сказал Терминатор.
– Ты что на моей территории делаешь? Никак у инвалида хлеб отнять хочешь!
Юрайту в этот момент не очень-то хотелось встречаться с кем-либо из знакомых или коллег по бизнесу, но и показывать, что он чем-то взволнован или от кого-то скрывается, было бы глупо. * А, железный дровосек!
– выдавил деланую улыбку Юрайт.
– Да кто ж позариться на твоих бедных приезжих! Нет, подсиживать тебя на твоем месте никогда не собирался - свое неплохое! А ты что это наверху делал?
– решил сам приступить к расспросам Юрайт. * Да пару чебуреков поднялся слопать, - и с неподдельным интересом опять спросил: Так по какому поводу в наши края среди рабочего дня? * Да с одной девицей у меня встреча намечалась. А она не пришла, - напустил на себя маску сожаления и тоски Юрайт. * Уж не с Агатой ли?
– спросил с ехидством Алька, показывая, что наслышан о далеко не товарищеских отношениях двух нищих с Мырли. * К сожалению, вынужден тебя огорчить - с Агатой я бы и на своей территории смог встретиться, среди людей денежных и культурных, а не среди всей этой вокзальной лимиты - занюханных крестьян и нищих рабочих. * Ну, ты, полегче! Не надо обижать рабочий класс, и чем тебе крестьянство помешало?
– сделал возмущенный вид Алька.
– Гуляй по своим цивилизованным и обкуренным теткам, а пролетариат грязными руками не тронь!
Он на несколько секунд, демонстрируя обиду, отвернулся от Юрайта, и когда тот уже хотел устремиться вверх по лестнице, снова задал ехидный вопрос: * А че ж на перрон-то идешь? Тебе на метро гораздо удобнее на работу было бы возвращаться...
Юрайт
– он в три прыжка добрался до перрона и запрыгнул в электричку, следующую на Шатуру.
По перрону бежал Кнорус.
ГЛАВА 14. АФИНСКАЯ
Маргарита Павловна застала Афинскую врасплох. Она постучала и без приглашения войти открыла дверь в кабинет. В это время настоятельница нищенской братии примеряла шляпку дряхлой старушке. Бабка уже стояла "в рабочем облачении". Длинное черное пальто с каракулевым потертым воротником и большущими пуговицами, шарфик непонятного цвета и узора, лайковые ботики на кнопочках. Оставалось только подобрать шляпку... Правда, лицо старушенции не светилось дворянской добротой и благородством, как хотела Афинская, а напоминало о пролетарском происхождении. Нищенка держала в руках такую же, как и воротник пальто, потертую муфточку и посматривала на шляпку с явным отвращением, видимо, считая, что все эти шляпки, ботики и муфточки - буржуазные пережитки. В итоге Афинская начинала уже понимать, что не вылепишь из "материала", всю жизнь обрабатываемого на металлургическом заводе, человека с утонченными манерами и высокими идеалами. К тому же, что злило Афинскую, старуха ещё и не хотела вникать в роль старой интеллигентки, по легенде когда-то репрессированной и отбывшей десяток лет за колючей проволокой, но не потерявшей чести и благородства.
Увидев в раскрытых дверях незнакомую женщину, Афинская насильно сунула в руки старухи вычурную шляпку и голосом, не терпящим возражений, приказала: * Ну, все, Никитична. Приходи завтра утром.
Но Никитична ни с того ни с сего заупрямилась, разнервничалась и стала размахивать шляпой прямо перед лицом Афинской: * Просить милостыню с этой шляпой? В метро, где полно рабочих? Да кто мне хоть копейку даст! Да...
Афинская побагровела от негодования, но тут же подавила гнев и взяла себя в руки. Она невидимым движением руки поддела в бок большим пальцем старуху так, что та осеклась на полуслове, толкнула бабку в сторону дверей и как ни в чем не бывало обратилась к стоящей в дверях и ничего не понимающей Маргарите: * Вы из префектуры? Маргарита Павловна? А я вас ждала к одиннадцати. Ну, проходите, проходите...
Когда Белякова сделал два шага вперед в направлении стола Афинской, Никитична, негромко ойкнув от очередного тычка под нижнее ребро, уже вылетела за двери с застрявшими в горле словами негодования по поводу неучтивого поведения госпожи Афинской к благородной старухе, прошедшей сталинские лагеря и застенки. Почему-то бабка сразу обрела светские манеры и стала соображать дворянскими категориями.
Белякова присела на край стула и, пока Афинская закрывала дверь и включала самовар, рассматривала карту центральной части города с многочисленными разноцветными кружками возле станций метро.
Афинская поставила чашки на журнальный столик и заметила неподдельный интерес, с которым начальник отдела социальной защиты смотрела на карту. Поставив на стол коробку с конфетами и сахарницу, она сказала: * Кружки это пункты продажи нашей газеты. Зеленые - продажа с лотков, красные - со столиков, желтые - с рук.
Но, компостируя высокой гостье мозги о продаже её печатного органа, она заметила, что не успела убрать со своего письменного стола план-схему, искусно нарисованную по её заказу художником-бомжем. И Белякова уже перевела взгляд на эти самые картинки. Она пялила глаза на рисунки, где были изображены крупные станции московского метро с переходами, закоулками, входами и выходами, отсеками и комнатами многочисленных служб подземки. Даже скульптуры и лавочки, если таковые имелись, были отображены на план-схеме.
Афинская высоко оценила труд бомжа и использовала план-схему практически на каждом занятии, объясняя в зависимости от обстановки, как можно улизнуть с рабочего места при облаве, по какому маршруту курсировать боевикам-охранникам Кноруса, где рассаживать новеньких...
Она лишь ещё раз подасадовала на свою неподготовленность к встрече с ранней гостьей и ничего не придумала умнее, как поставить самовар на письменный стол и сразу, словно затеяв небольшую профилактическую уборку, сложила в стопку картонки с план-схемами и небрежно бросила все в книжный шкаф. Из него же она достала подшивку газет "Милосердие" и бережно положила перед Беляковой.