Нищий, вор

Шоу Ирвин

— Мой… наш дядя Рудольф говорит, что ты знал моего отца, — сказал Уэсли.

— Я видел его всего один раз. Еще мальчишкой. В доме у бабушки — мы ночевали в одной комнате.

— Ну и как он тебе показался? — спросил Уэсли подчеркнуто безразличным тоном.

— Он мне понравился. Рядом с ним все остальные казались неженками. И мне хотелось жить так же, как он, — драться, плавать по морям в дальние края. Потом, — Билли улыбнулся, — он не спал в пижаме, как все остальные. Это стало для меня, наверно, каким-то символом свободной жизни.

— Ты,

наверно, был странным парнишкой, — засмеялся Уэсли.

— Не таким уж и странным, — ответил Билли.

Они вошли в бар и заказали два пива.

В баре вместе с отцом сидела Кармен. Она с любопытством поглядела на вошедших, но больше ничем своего интереса не выразила.

— А получилось так, — продолжал Билли, — что я ни разу ни с кем не дрался, нигде не был и всегда сплю в пижаме. — Он пожал плечами. — И еще меня поразило, что у твоего отца был пистолет. Вот это да, подумал я, по крайней мере в семье есть хоть один настоящий человек. Не знаю только, зачем он был ему.

— А ни за чем. Когда пистолет понадобился, его не оказалось под рукой.

Они помолчали.

— Мне очень жаль, Уэсли, — мягко сказал Билли, — что все так произошло.

— Да-а-а.

— А какие у тебя планы? В данный момент и вообще.

— Пока никаких. Посмотрим, что подвернется.

У Билли было такое впечатление, что какие-то планы у Уэсли есть, но обсуждать этот вопрос ему не хочется.

— Мать считает, что тебя в кино ждет большое будущее.

— Я готов принять предложение, но не сейчас. Подождем, посмотрим, как пройдет картина.

— Мать пишет, вашу картину хотят послать на фестиваль в Канн.

— Это для меня новость, — сказал Уэсли. — Я рад за тетю Гретхен. Она женщина стоящая. Пора бы тебе относиться к ней помягче. Будь она моей матерью, я бы сделал для нее все, что в моих силах. Слушай, а почему бы тебе не навестить ее в Канне?

— Неплохая мысль, — задумчиво проговорил Билли. — А ты туда собираешься?

— Да. У меня там еще и другие дела.

— Давай поедем вместе на машине? Когда фестиваль?

— В конце мая.

— То есть через полтора месяца. Отличное время для поездки.

— А тебя отпустят?

— Ты слышал о «теннисном локте»? — усмехнулся Билли.

— Слышал.

— Ну вот, мне кажется, у меня скоро будет приступ, а это значит, по крайней мере две недели полного покоя. А ты чем будешь заниматься?

— Не знаю, — пожал плечами Уэсли. — Покручусь немного тут, если не возражаешь. Может, поучусь у тебя играть в теннис, а может, поработаю на пристани.

— Как у тебя с деньгами?

— Пока кое-что есть, — сказал Уэсли, — но немного деньжат не помешало бы.

— Тут в бассейне работал один парень — чистил его, вытаскивал матрацы и спасателем еще подрабатывал, так вот, он два дня назад уволился. Ты плавать умеешь?

— Вполне прилично.

— Хочешь, я спрошу про это место?

— Это было бы здорово.

— У меня в комнате две кровати. Так что можешь располагаться.

— А разве у тебя нет девушки?

— В

данный момент нет, — сказал Билли. — И пока не предвидится.

— Я не хочу тебя стеснять.

— Двоюродные братья для того и существуют, — сказал Билли, — чтобы стеснять друг друга.

На следующий день Уэсли начал работать в бассейне, а вечером при свете фонарей Билли учил его играть в теннис. Уэсли был прирожденным атлетом с отличной реакцией и скоро превзошел остальных учеников Билли. Он играл с упоением, забывая обо всем на свете. Билли гордился успехами своего ученика, но сдержанная ярость в игре Уэсли вызывала у него растерянность, и временами ему хотелось сказать: «Опомнись, ведь это всего лишь игра». У него было такое, не дававшее ему покоя чувство, что игра в обычном понимании этого слова в жизни его двоюродного брата Уэсли полностью отсутствовала.

Билли наслаждался обществом Уэсли и скоро обнаружил, что он идеальный сосед, умеющий поддерживать образцовый порядок, что было приятно после беспорядочного хозяйствования Моники. Управляющий гостиницей был доволен Уэсли и поздравил Билли с удачной находкой. После того как Билли представил Уэсли Кармен, ее отношение к нему изменилось, и она вскоре стала приглашать их обоих ужинать в маленький ресторанчик неподалеку от порта, когда отца в отеле не было. Уэсли держался с Кармен спокойно и вежливо, и Билли обнаружил, что Кармен, которая до сих пор плаванием не увлекалась, теперь почти все утро проводит в бассейне. А узнав, что мать Билли была режиссером фильма, в котором снимался Уэсли, Кармен начала проявлять к нему даже признаки уважения и, когда в городе шла интересная, на ее взгляд, картина, приглашала их обоих в кино. Ей нравились фильмы, где проливалось много крови и был печальный конец, и она часто выходила из кинотеатра заплаканная.

После двух недель занятий Моника сообщила Билли, что на следующее утро она уезжает. Но, добавила она, давая ему щедрые чаевые, она непременно вернется; однако точной даты не назвала.

— Мы будем рады снова увидеться с тобой, — сказала она, не уточняя, кого она имеет в виду.

— А тебе не интересно узнать, что произошло на улице Гро-Кайю? — спросил Билли.

— Я знаю, что произошло на улице Гро-Кайю. Там по ошибке убили не того человека. И еще нескольких.

— Я тебе звонил.

— Ты забыл оставить свой адрес. Не повторяй ту же ошибку снова. Ты так и собираешься всю жизнь оставаться тренером по теннису в этой несчастной стране?

— Не знаю.

— Где ты познакомился с парнем, который работает в бассейне?

— Он просто забрел сюда в один прекрасный день, — солгал Билли. Он никому не говорил, что Уэсли его двоюродный брат: ему не хотелось, чтобы Уэсли связался с Моникой.

— Я тебе не верю, — спокойно сказала Моника.

— Ничем не могу помочь.

— У него хорошее лицо. Сильное и неистовое. Как-нибудь я должна с ним серьезно поговорить.