Нищий, вор

Шоу Ирвин

Заметив их, она сделала им знак подойти, но Билли отрицательно покачал головой.

— Я ухожу, — сказал он Рудольфу, — пройдусь по порту и поищу нашего пропавшего ангелочка. Скажите матери, что я ее люблю, но у меня дела.

Рудольф подошел к Гретхен, и она представила его как своего брата и одного из тех, кто финансировал картину. Куда отправился Билли, она не спросила. Когда один из фотографов предложил им стать рядом, Рудольф спросил ее, где Доннелли.

— Догадаться нетрудно. —

Она улыбнулась Рудольфу, глядя в объектив.

Рудольф пошел в бар; там с мрачным видом, сгорбившись над стаканом виски, сидел Доннелли.

— Наслаждаетесь весельем и забавами знаменитого фестиваля? — спросил Рудольф.

Доннелли бросил на него сердитый взгляд.

— Не надо было мне сюда приезжать.

— Почему? — удивился Рудольф.

— Этот мальчишка, ее сын Билли, так на меня посмотрел в аэропорту…

— Вам показалось.

— Не показалось. Боюсь, теперь он из-за меня устроит Гретхен веселую жизнь. Он что, ревнует?

— Нет. Вероятно, просто беспокоится: все-таки вы намного ее моложе, он боится, как бы ей потом не пришлось мучиться.

— Он вам это сказал?

— Нет, — признался Рудольф. — Он ничего не говорил.

— Она рассказывала мне о нем. — Доннелли допил виски и знаком велел бармену подать еще. — От него и в детстве была одна морока.

— Он сказал, что открывает в своей жизни новую страницу.

— В аэропорту в Ницце он не открывал никаких новых страниц — это уж точно. А где второй парень — этот Уэсли? Гретхен сказала, что они должны были вдвоем приехать на машине из Испании.

— Он здесь, — неопределенно ответил Рудольф.

— Где это «здесь»? — не отступался Доннелли. — Когда мы прилетели, его здесь не было, а он, черт побери, должен был ее встретить после всего, что Гретхен для него сделала. — Он с жадностью отпил из стакана. — Держу пари, все это дело рук ее сыночка.

— Ну зачем так нервничать из-за одного взгляда в аэропорту? Уверяю вас, все будет в порядке.

— Хотелось бы надеяться. Потому что, если он испортит своей матери и эти две недели, я сверну ему шею. Так и передайте. И скажите, что я сделал его матери предложение.

— И что же она ответила?

— Засмеялась.

— Поздравляю.

— Я настолько на ней помешался, что ничего не вижу кругом, — мрачно сказал Доннелли.

— Вы будете лучше видеть, если перестанете так налегать… — и Рудольф слегка постучал стаканом по стойке бара.

— Вы тоже решили меня перевоспитывать?

— По-видимому, Гретхен уже затрагивала эту тему?

— Конечно, затрагивала. Я обещал ей, что, если она за меня выйдет, я перейду на вино.

— И что она ответила?

— Опять засмеялась.

Рудольф улыбнулся.

— Желаю вам хорошо провести время в Канне.

— Постараюсь, но только

если у Гретхен все будет о'кей. Между прочим, за день до нашего вылета из Нью-Йорка мне звонил адвокат и сказал, что, по его мнению, наше дело в Коннектикуте уладится до конца года.

— Вот видите, все складывается в нашу пользу, так что не надо сидеть с таким трагическим видом.

Рудольф дружески похлопал Доннелли по плечу и вышел из бара. Пресс-конференция в холле закончилась, но рекламный агент Симпсон еще собирал бумаги.

— Ну как, прошло нормально? — спросил его Рудольф.

— Прекрасно, — ответил он. — Она умеет их очаровать. Вы знаете, я был на просмотре в Париже и думаю, что одно из первых мест нам обеспечено.

Рудольф согласно кивнул, хотя, пожалуй, ни один рекламный агент на свете не признает в первую неделю работы, что его клиента ждет провал.

— Мне хотелось бы, чтобы в газетах было побольше фотографий Уэсли.

— Никаких проблем, — сказал агент. — О нем уже и так все говорят, что он — чудо, и фотографии не повредят.

— Он сейчас тоже здесь, и, если его начнут узнавать на улице, мы сразу его найдем. Тогда газетчики смогут взять у него несколько интервью еще до того, как картина будет показана.

— Будет сделано. Мне этот материал и самому пригодится.

— Спасибо, — сказал Рудольф и поднялся к себе в номер. Чемодан стоял на стуле — там, где он его оставил. Он набрал шифр и открыл его. Пистолет по-прежнему лежал на месте. Какой отвратительный предмет, подумал он, снова запирая чемодан. Он поймал себя на том, что открывает чемодан не меньше десяти раз в день.

Он пошел в ванную и принял две таблетки успокоительного. С тех пор как он приехал в Париж, он находился в крайне возбужденном состоянии — у него даже появился нервный тик. Действия таблеток хватало на два часа.

Когда он вошел в спальню, зазвонил телефон. Он снял трубку, и женский голос произнес:

— Можно попросить мистера Рудольфа Джордаха?

— Я у телефона.

— Вы меня не знаете, — сказал женский голос. — Я знакомая Уэсли. Меня зовут Элис Ларкин.

— Да, Уэсли рассказывал мне о вас. Вы где сейчас?

— В Нью-Йорке. А Уэсли с вами?

— Нет.

— Вы не знаете, где он?

— В данный момент, к сожалению, нет.

— Он должен был позвонить мне еще на прошлой неделе, — сказала Элис. — Я хотела перенести свой отпуск и на несколько дней приехать в Канн. По-моему, с отпуском все будет в порядке, но мне хотелось бы знать, не переменились ли у него планы.

— Мне кажется, вам следует немного подождать, прежде чем принимать решение. Дело в том, что Уэсли куда-то исчез. Если он появится, я скажу ему, чтобы он вам позвонил.