Нить в прошлое
Шрифт:
— У нас его много, — послышался голос Военного и он тоже появился рядом с Устиновым.
Санька хмыкнул.
— И тебя вылечим, — сказал он.
Военный вздрогнул всем телом и сильно побелел.
— Етить колотить! — произнёс он. — Славян, я, кажись, тоже трезвый.
— Так их! — сказал и рассмеялся Санечка Яковенко. — А я не ещё верил тебе, Слаян. Думал ты всю фляжку оприходовал и белочку поймал. Без удочек пришёл, без рыбы, без рюкзака… Хе-хе-хе…
Рядом с Устиновым появился Селиванов и, протягивая руку в останавливающем жесте сказал:
— Меня
— Так вот ты какой, хе-хе, северный олень! — глупо пошутил вышедший на «сцену» Мишаня — хозяин той Делики, на которой когда-то давно, «тысячу лет назад», привезли Саньку с больницы и на которой вчера катался Славка.
— Сам ты — северный олень, — хотел сказать Санька, но не сказал.
Мишаня ему не очень нравился. Толстый, лысый, с явными зачатками юмора, но только зачатками. Зато на гитаре они играл неплохо и песни пел душевные. А так… Мент и есть мент, одним словом. Хотя, сказывали, что до ментовки и после неё Мишаня работал ещё во многих местах, а до перестройки, вроде, как, в первом главке «комитета глубокого бурения». В общем, мужик был «мутный» и это Саньке не нравилось.
— Доброго всем денёчка, — повторил «пришелец». — Я пройду?
— Проходи-проходи, мил человек, — сказал, вышедший из пристройки Петрович.
Он обтирал руки ветошью.
— Там у них под навесом генератор, — вспомнил Санька. — Где-то ещё Вовчик-Канитель и Просто Вовчик — местный абориген.
Канитель приезжал из Находки. Они обычно встречались с Мишаней в Артёме и ехали дальше на Делике. Санёк за несколько лет своего тут обитания узнал этих людей неплохо. Это были мужики морально выдержанные не буйные и разумные даже во хмелю. Хотя и не дураки выпить. Много выпить.
— У меня есть к вам, господа-товарищи, деловой предложение. Э-э-э… Я бы сказал, коммерческое.
— Это кто из нас «господа», а кто «товарищ», — хитро по-ленински прищурясь, спросил Петрович — самый старший среди обитальцев сего пристанища, имевши когда-то три, или четыре ходки за колючую проволоку и соответствующие отметины в виде синеватых рисунков на теле. Петрович был каким-то родственником Яковенко, а Просто Вовчик, его бывшим зятем, тоже когда-то «сидевшим».
— Интересная тут компания собралась, — подумал Санька. — Как раз, такая, как мне нужна там.
— А пусть каждый выбирает себе по масти, — пошутил Санька, на что Петрович хмыкнул. К товарищам себя он точно не относил, к господам не относили его другие, хотя себя воры всегда считали владетелями чужих судеб и кошельков. Петрович лишь шевельнул густыми седыми бровями и взъерошил богатую, не смотря на возраст, кудрявую, седую шевелюру.
— Проходи-проходи, мил человек, — повторил Петрович. — Гостем будешь.
Санька прошёл на веранду, поднявшись по лесенке. Сразу справа была дверь в хату, состоящую из зала' с печкой, кухонным столом с лавкой и диваном, и двух спальных комнат с деревянными полатями, рассчитанными каждая на два койко-место. Охотничья была
Веранда была огромной. В ней стоял огромный стол с диваном и стульями. Сейчас на столе стояла закуска в виде казана с пловом, овощами, рыбой, колбасой, салом, жареной рыбой, солёностями. Да, чего только тут не было?! В том числе и водка, видимо только что вынутая из морозильного ларя.
— Во! Это нужно тоже, — сам себе мысленно сказал Санька. — И кондиционеры. Чтобы простой люд не смущать ныряниями в закрома.
— Тут вот какое дело, — начал он.
— Выпьешь? — спросил Петрович.
Санька покрутил головой.
— Сначала дело. А если договоримся, там и выпьем, и закусим.
— Где, это — там? — спросил Селиванов, продолжая блестеть глазами.
— Там, это — в другом мире. Параллельном, так сказать. И на сто пятьдесят лет назад. У меня там зимовье и небольшое хозяйство. Ну и охота такая, какой вы не видели. Лось, олень, коза… И всё — стадами.
— Стада? В прериях, что ли? — спросил Мишаня. — В Америке. Э-э-э… Но там бизоны…
— Не в Америке. Сто пятьдесят лет назад и тут бродили стада. Охотились загонной охотой, выгоняя табуны на засады, или загоняя в засеки. Нужное количество убивали, остальных отпускали. Готовы посмотреть и поучаствовать?
— В загоне?
— Не… Загонять есть кому. Пострелять. Мяса набрать.
— Так, э-э-э, лето же, — сказал Славик. — Запрет на охоту. Только пантачей.
— Так вы и не бейте всё подряд, а только тех, что с рогами. В смысле с пантами…
— Их сейчас только на соли брать, — проговорил, задумчиво почесывая подбородок.
— Есть и соль. Засидки на деревьях установить не проблема. Кто хочет посидеть на соли, пожалуйста. Зверь придёт однозначно. Есть речка с рыбой.
— Э-э-э… А дело-то какое? — спросил протрезвевший Устинов.
— Мне нужно кое-какое оборудование для моего хозяйства. И я готов за него заплатить. Но здешних денег у меня нет. Зато есть мягкая рухлядь. Э-э-э… Шкурки разные. Лиса, песец, соболь… Да, разные. И в торговых количествах. И песец не здешний, худой и бледный, а баргузинский и западный. И лиса тамошняя: чёрная, рыжая. Белка…
— Белка не интересует, — покрутил головой Славик, а вот соболя я бы взял. Машке шубу смастрячу.
— Ты не видел ту белку, — хмыкнул Санька. — Она — что ваш соболь. Но и другой товар есть. Камни самоцветные, драгоценные. Есть, короче, чем расплатиться. Ну и охота…
Санька улыбнулся во всё лицо.
— За мою охоту вы души продадите.
Славик хитро прищурясь и улыбаясь посмотрел на пришельца.
— А купишь? — спросил он.
— Продашь, куплю, — спокойно сказал Санька.
Глаза у Славика округлились. Улыбка сошла с лица.
— Э-э-э… Вот сейчас не понял, — проговорил он.
— Потом поговорим про души, — сказал Селиванов, потирая руки и продолжая поблескивать глазами. — Я готов заключить с тобой сделку на поставку любого товара и даже не за бартер, а просто за охоту. Если она будет соответствовать заявленным результатам.