Но я люблю сейчас, а в прошлом не хочу, а в будущем - не знаю
Шрифт:
– И мы сидели битых шесть часов вместо того, чтобы исправить ошибку?!
– Увы, да.
– Но почему ты сразу не пошел нужным коридором, если знал верный путь?!
– Мы все равно бы не попали сюда.
– Виктор! Виктор! Я ничего не понимаю! Но, мне кажется, начинаю догадываться, что это как-то связано с шестью часами? Причем здесь время?!
– Давай я все тебе объясню позже! Ты права в своих догадках, но нам нужно торопиться! – он подбежал к двери, направив луч фонаря на то место, где должны была находиться кнопка открывания. Найдя ее, Корецки нажал на нее и толкнул дверь. Та нехотя заскрипев, стала открываться. –
Я, зараженная его поспешностью, бросилась к нему. Виктор пропустил меня первой и вышел за мной. Мы оказались все в той же комнате «преддверья», но теперь она уже показалась мне родной и безопасной. Здесь мы выдохнули с облегчением. Потом, не отдышавшись и не отдохнув после спринтерской дистанции, мы стали подниматься наверх. Пятнадцать метров дались мне довольно легко. Виктор шел сзади и легонько подталкивал меня. Я шла и освещала ступени, в то время как другой фонарь перестал подавать признаки жизни уже в «задверье».
Запыхавшиеся, усталые, грязные и голодные мы выбрались из подвала. В доме стояли сумерки. Хотя по моим подсчетам еще должно было светить солнце. Полиэтиленовый занавес опустился за Виктором так, словно окончился первый акт какой-то странной, необычной пьесы.
В доме ничего не изменилось. Все также стояли ящики с аппаратурой и инструментами, тянулись электрические кабеля вверх на второй этаж. Неподалеку в углу стояла коробка с банками, на которых виднелись следы от красок. Корецки взял меня крепко под руку и вывел из дома на свежий воздух.
Солнце уже скрылось за горизонтом, и вечерние сумерки быстро превращались в ночную тьму. Воздух был теплым и сухим. Я на минутку остановилась и вдохнула его полной грудью. Подумать только! Как мы привыкаем к хорошему и не обращаем в обыденной жизни на него никакого внимания. Но стоит только лишить нас чего-то, даже на короткое время, как мы начинаем ценить все, воздух, воду, солнце! Все, что бывает у нас всегда и постоянно.
Мы вышли к красному «феррари». Он одиноко стоял на площадке перед домом. Внезапно я почувствовала, что в моей правой руке зажат фонарь. Я забыла оставить его в доме и от радости случившегося освобождения продолжала держать в руке. Я включила его, свет выхватил из сумерек автомобиль и отчего-то очень ярко большой слой пыли на красной полировке.
– Тут, что, была пыльная буря? У тебя же машина была совсем чистой?! – удивилась я.
– Наверное, был сильный ветер, - пробурчал Виктор, усаживая меня в машину и закрывая за мной дверцу.
– А почему так темно? Нас не было всего шесть часов! Сейчас на часах пятнадцать минут шестого! Но темень, словно десять вечера! – удивлялась я.
– Твои часы, видимо отстают, - устало и даже нехотя опять буркнул Корецки. Потом он тяжело плюхнулся на водительское кресло. Хлопнула дверь, завелся двигатель, заиграла музыка какой-то FM-радиостанции. «Феррари» громко взревел, плавно развернулся на площадке и резко рванул в Рим.
ГЛАВА 14.
Ни дня без приключений.
Я не поехала к Корецки, хотя он мне и предлагал. Почему-то мне хотелось побыть одной, в одиночестве. После подвального приключения у меня еще подрагивали коленки, периодически пересыхало во рту, когда я нет-нет, а представляла, чем все могло бы закончиться. Закрывая глаза, я видела темноту подвала, и меня охватывал ужас смерти в подземелье, без пищи и воды,
Виктор довез меня до дома и поднялся со мной до квартиры. Подождав несколько минут пока я войду и осмотрюсь, на случай не прошеных гостей, он поцеловал меня в губы и ушел. Я посмотрела на часы, висящие в кухне. Они исправно тикали и всегда довольно точно показывали время. Было половина первого. Как все странно! Мой мобильный утверждал, что было половина девятого. Я вопреки своему желанию раз за разом мысленно вспоминала произошедшее. Неужели все это было явью? Неужели это был не сон, кошмарный, но реалистичный, как это иногда бывает?
Я разделась и пошла в душ. Там долго смывала пыль и усталость тяжелого дня. Капли теплой воды стекали по лицу, попадали в рот и я, отплевываясь, представляла себя под водопадом Виктория. Вот вода, ее сколько угодно и я не умру ни от жажды, ни от обезвоживания. Я дома! В безопасности и привычном мире людей. Нет никаких лабиринтов и загадок, опасных для моей жизни. Есть только струи теплой воды, их шум и смертельная усталость, от которой глаза закрывались, а руки с трудом держали легкую пластмассовую лейку. Наконец, силы окончательно стали меня покидать. Я выключила воду, не вытираясь, набросила на себя халат и вышла из ванной. Шатаясь от усталости, я добрела до кровати и рухнула на нее в том, в чем была. Глаза мгновенно сомкнулись и я моментально уснула.
Я проспала крепким, беспробудным сном целых пятнадцать часов. Солнце вовсю заливало радостным светом комнату. Окна моей спальни выходят на запад, поэтому после обеда мне всегда приходится закрывать ставни, чтобы хоть как-то уберечься от жары. В тот раз я уснула и заранее не закрыла их. Я опустила руку с кровати и нащупала пульт. Теперь мне пришлось включить кондиционер и наслаждаться его шумом. Благодаря крепкому и долгому сну я почувствовала себя вполне отдохнувшей и восстановившей силы. Несколько раз, с наслаждением потянувшись, я заставила себя встать.
После неторопливых водных процедур, мне ужасно захотелось есть. Обтираясь насухо махровым полотенцем, я с достоинством проследовала на кухню к холодильнику, который оказался, как обычно пустым. Я включила плиту, и пока она нагревалась, насыпала в турку кофе, налила холодной воды из крана. Потом поставила вариться кофе. Все действия я выполняла автоматически, не задумываясь над тем, как и когда их выполнять, они были отработаны годами моей жизни.
Пока руки делали, голова была занята другим. Я вновь и вновь мысленно возвращалась в подвал. Мне не давали покоя непонятные коридоры и их связь со временем, а конкретно с пресловутыми шестью часами. Но сколько бы я ни билась над этим, ничего объяснить так и не смогла. Порой мне казалось, что Виктор разыграл меня. Что все его слова и поступки были не что иное, как розыгрыш. Он знал лабиринт и если бы захотел, то мы вышли бы из него сразу же, не оставаясь на долгие часы в кромешной тьме на холодном полу. Но в таком случае, какие цели он преследовал, объясняя все этими странными шестью часами? Впрочем, он так и не объяснил мне ничего! Он пообещал объяснить, но пока я не услышала от него ровным счетом ничего!