Нобелевская премия
Шрифт:
Снаружи на меня снова набросился, как хищный зверь, холод; и в горле запершило, что не сулило ничего хорошего. Я зашёл в первую попавшуюся аптеку и купил витаминные таблетки и согревающую мазь для втирания. И раз уж я там оказался, то попутно спросил:
– Есть одно сердечное средство, белые таблетки в оранжевой коробочке с отделениями по дням недели. Вы знаете, что это такое может быть?
Аптекарша, худая женщина с тёмными кругами под глазами, наморщила лоб.
– Это может быть кардиопролол. Если только это сердечное средство; есть ещё распространенное средство от астмы, к которому ваше описание тоже подходит.
– Вы не могли бы показать мне эти упаковки?
– Оба средства только по рецепту. Я не могу вам его продать.
Я помотал головой.
–
Она понимающе кивнула и достала из разных выдвижных ящиков две коробочки.
– Это считается самым легкопереносимым средством такого рода, – объяснила она, выкладывая передо мной кардиопролол, – но его следует принимать исключительно пунктуально. Для забывчивых пожилых людей это не самое подходящее.
– О, по моему отцу можно проверять часы, это не проблема, – вдохновенно врал я. Взяв в руки упаковку, я повернул её так, чтобы можно было прочитать название производителя.
«АО Рютлифарм, СН-4001, Базель», – значилось на коробочке. Почему-то меня это не особенно удивило.
Глава 20
Первая обязанность взломщика – знать территорию, на которой предстоит работать. Итак, я пустился в путь к высотным домам на Сергельгатан, по дороге купил дешёвый блокнотик, поискал и нашёл Хайтек-билдинг и в пассаже напротив стеклянного вестибюля, который мне описал Ганс-Улоф, – кофейню. Там мне хватило моей убывающей наличности на чашку кофе и пирожное «брауни», с которыми я занял наблюдательную позицию, чтобы присмотреться к обстановке.
Кофе был невкусный, но горячий и благоухающий. Пирожное исчезло ещё до того, как я заметил, что ем; я оказался явно голоднее, чем думал. Было приятно сидеть, тяжелеть и чувствовать, что старые рефлексы и инстинкты ещё при мне, как будто не прошло этих шести бесконечных лет с тех пор, как я пользовался ими в последний раз.
Экономический шпионаж – область, имеющая не менее давние и славные традиции, чем его военное соответствие. Китайцы успешно хранили секрет производства бумаги в продолжение шести веков, пока жители Самарканда году примерно в 750-м не выведали его путём шпионажа. Человечество и сегодня не имело бы понятия, как производится шёлк, если бы хитроумный лазутчик однажды не вывез из Срединного царства контрабандой секрет его производства вместе с необходимыми для этого шелковичными червями.
Раз уж наша цивилизация выбрала жизнь в беспрестанной конкурентной борьбе, экономический шпионаж причисляется к незаменимым вспомогательным средствам всех тех, кто погиб бы, полагаясь лишь на собственные силы. Без сомнений, это аморальная деятельность. Но мораль в мире бизнеса – это то, о чём повсеместно говорят, но не принимают в расчёт в деловых решениях. Основа деловых решений одна: какую это принесёт выгоду и какого риска это стоит. Никто не стал бы публично одобрять уход от налогов или признаваться в том, что получает заказы путём подкупа ответственных за это людей. Тем не менее это делает всякий, если считает, что это поможет ему пробиться, и даже просто потому, что это делают другие.
Экономический шпионаж всегда играл особую роль. Это оружие, при помощи которого меньшие сопротивляются большим, глупые – умным и слабые – сильным. Больше дюжины фирм в странах, которые мы так высокомерно причисляем к «третьему миру», обязаны практически всеми своими техническими ноу-хау моим профессиональным усилиям, и они обеспечивают ныне целые регионы работой и пропитанием. Регионы, которые ещё двадцать лет назад сидели на капельнице подачек, так называемой «помощи развивающимся странам», избавляющей развитые промышленные страны от лишней конкуренции. Я вовсе не хочу приписать себе этим заслугу некой «робингудовской» справедливости; эти люди платили мне за работу, а дешёвым я не был никогда. Я не испытываю потребности оправдываться, и мне было всё равно, на кого я работаю. С таким же тщанием я работал на международные концерны и похищал у мелких развивающихся фирм формулы,
Естественно, на профессиональный шпионаж распространяются те же правила, что и на любую другую профессиональную деятельность. Конкуренция многообразна, состязание жестоко. Хакеров – словно песка в море. И пусть у них есть оправдание своего существования: они воплощают собой образ промышленного шпиона, сложившийся у общественности. Я же предпочитаю действовать на месте, я знаю, что делаю, и могу оценить то, что вижу. Это моё личное преимущество в профессиональном соревновании.
Ибо как быть, если интересные данные находятся в компьютерах, не подключённых к сети? Что, если документы, в которых всё дело, вообще не существуют в электронном виде, а только в виде бумаг, чертежей, рукописных заметок? В таких случаях пробивает мой час. Я являюсь через дверь, а не по проводам. Я взламываю не пароли, а замки. Я не спрашиваю, есть ли доступ к информации, которая интересует моего заказчика, я сам прокладываю себе этот доступ.
Меня часто высмеивают как старомодного, но на самом деле я становлюсь всё современнее. Время работает на меня. Многие фирмы, которые уже пережили атаки хакеров, оставляют в небрежении защиту от людей, которые могут просто войти через дверь и унести жизненно важные документы. На защитные системы и прочие компьютерные штуки тратятся миллионы, а я всё чаще натыкаюсь на дешёвые цилиндрические замки, установленные на самые главные двери, а нынешние сейфы – это зачастую лишь улучшенные железные ящики. Едва ли кто думал о том, что с пластиковых цветных лент современных пишущих машинок отчётливо считывается весь текст, который был через них напечатан – только в обратном порядке следования букв. Как раз в самых современных, наилучшим образом подключённых к сети офисах не обращают внимания, какое слабое место представляет собой обыкновенная бумага. Защита доступа во внутренние сети может быть самой совершенной: зато мне достаточно только выдвинуть ящик, чтобы найти компьютерные распечатки, пробные оттиски, рукописи, черновики, наброски и тезисы всех видов. И ещё никогда в офисах не расходовалось такое количество бумаги, как в последнее время.
Однако недостаточно быть хорошим взломщиком замков и сейфов, чтобы заниматься промышленным шпионажем. Когда я оказываюсь на месте и копаюсь в документах, я должен уметь разобраться, что существенно, а что нет. В отличие от хакера, который в сомнительном случае просто скачает всё, что найдёт, а потом может не торопясь отделять зёрна от плевел, количество бумаг, которые я могу вынести из чужого офиса, ограничено.
Поэтому промышленный шпион, помимо прочего, должен быть ещё и широко образован. Договор, на который натыкаешься, может оказаться как банальной бумажкой, так и документом взрывной силы, в зависимости от того, чья подпись под ним стоит. Поэтому решающим является знание, кто есть кто. Промышленный шпион должен хорошо знать структуру той отрасли, с которой он работает, и должен располагать элементарными фактами о важнейших фирмах и значительных персонах. Он должен знать основные техники, производственные технологии и взаимосвязи и владеть специальной терминологией. И прежде всего он должен уметь читатьдокументы, на которые натыкается.
Я говорю, кроме родного шведского, только по-английски, причём гораздо хуже, чем это принято в наших краях, но я могу читать ещё на одиннадцати языках: норвежском, финском, русском, французском, испанском, итальянском, немецком, португальском, польском, чешском, а также, чем я особенно горжусь, на японском.
Признаюсь: я люблю свою профессию. Ничто не сравнится с той нервной щекоткой, которая означает, что ты вторгся в запретную, охраняемую зону, полную тайн, и роешься в картотеках, папках для документов и регистраторах для писем, тогда как вокруг царит тьма и мёртвая тишина, в которой слышишь лишь шорох перелистываемых бумаг да собственное сердцебиение. И вдруг натыкаешься на документ. На чертёж. На формулу. На секрет, передача которого может изменить целую отрасль хозяйства.