Ночь - царство кота
Шрифт:
Кто может ответить, навскидку, по утвержденной и проверенной методике, каково по численности мужеско население лаборатории номер два, если женская половина равнялась пяти, включая Татьяну Андревну, а спирта на полный номинально-списочный состав шло ровно три и шесть десятых литра на одно мероприятие? Вскинулись? Посчитали? Кто получил правильный ответ, я перед тем снимаю черную кроличью шапку с развязавшимися рыжими тесемками. Хотите проверить? — Девять. Включая иудея Артема и непьющего по причине религиозной принадлежности (но подпадающего под мужеску категорию) мусульманина Рината. Получили ровно девять? Идите к Кузьмичу и попросите налить. Скажите, от Артема. Он нальет — ему не жалко, ей-богу,
Ехали с Курской.
Обеда не дождались — сорвались в «десять с копейками», ну а как не сорваться, если пятница, если Кузьмич дарит пол-отгула в счет будущей работы на овощебазе, если даже дети Елисеевой Т. А. еще на третьей смене в пионерлагере, а заветный семеновский «дипломат» уже с четверга в камере хранения, за проходной, чтобы не случилось чего в последний момент. На Курском попали, естественно, в перерыв, чем сильно огорчили Кузьмича, (говорил вам, с обеда, енать), и припухли до половины первого. К вокзалам русскому человеку не привыкать, только перекосило Кузьмичеву бровь больше обычного.
В электричке не пили — Виктор Иваныч сказал свое строгое партийное слово. «Новый мир» тоже не читали — слушали Багра с гитарой, да байки Семенова. Здесь надо сказать, что в лаборатории Матвея Кузьмича всегда собирались неординарные и чем-то знаменитые личности. Так, например, Саша Багров был знаменит игрой на гитаре и тем, что его жена вдребезги разбила новый «москвич» о трамвай, не получив при этом ни единой царапины. Последнее приобретение Семенова — лабораторный техник Серега Водопьянов, самый молодой в их компании, единственный не женатый и далеко не последний по части выпить, за недолгий стаж работы успевший переспать с большинством молодых лаборанток. Ринат выполнял функции завхоза и славился способностью достать любую деталь или недостающий элемент. Сверстник Артема, тоже старший инженер, Игорь Хомченко, выпускник Лесотехнического института, жил в подмосковной деревне и постоянно путал ноги, не свои, конечно, а микросхемные.
— Хомченко, опять платы протирал?! — требовали ответа взбешенные коллеги.
— ПарЫ, парЫ проклятые, — неизменно улыбаясь в пшеничные усы, отвечал Игорек.
Виктор Иваныч снимал очки. Делал он это крайне редко, никак не чаще одного раза в год, но уж тогда… Немногие женщины могли похвастаться снятием Витькиных очков, и если событие свершалось, то без очков подслеповатый парторг терял всяческий контроль над собой и вытворял такое, что детали его сексуального взрыва не разглашались никем и никогда. Ира Мамонтова была единственной в СКБ женщиной, занимавшейся «железом» наравне с мужиками, причем не менее четырех представителей последних неизменно делали за нее всю работу. В процессе работы добровольные помощники поголовно пытались склонить носившую потрясающее и слегка выглядывающее белье Иру известно к чему, но так и оставались в разряде «ну почти дала». Леночка просто была самой красивой девочкой СКБ, а машинистка Надя обладала столь сильным темпом и мощным ударом по клавишам, что не менее раза в квартал ломала любую пишущую машинку.
Владлен Иваныч отменно делал рыбу — не фаршированную, не заливную и даже не вяленую — в домино. Его незаслуженно сняли с чемпионата СКБ «за нанесение травмы сопернику фишкой пусто-два», отлетевшей во время финального дупления. Татьяна Елисеева отсчитывала трудовой стаж вместе с СКБ, знала абсолютно всех и вся, имела связи даже в буфете насчет мяса, не упоминая об отделах стандартизации и патентоведения, которые лаборатория номер два проходила «на ура». Артем успел прославиться уже в первую неделю трудовой деятельности. После каждодневной постановки на учет все новыми и новыми организациями, начиная с профсоюза и комсомола, и далеко не кончавшимися добровольной дружиной, ДОСААФом,
Кузьмич был в восторге.
Постепенно, однако, кузьмичевы байки приобрели странный окрас: он, как-бы примазавшись, перешел на множественное число, и по пьянке пересказывал происходящее так: «Приходит к нам Генеральный, а мы его на хуй!»
На платформе их давно и нетерпеливо поджидал кузьмичев кореш с лошадью и подводой для вещей. Пока лошадь покорно принимала городские ласки в виде пучков пыльной придорожной травы, между двумя состоялся короткий, но энергичный диалог, полный отчаянных, по диагонали вверх в сторону телеги, жестов кореша и, по диагонали вниз в ту же сторону, ответной отмашки Кузьмича, причем если первый постоянно изгибался вперед-назад, то второй стоял крепко, широко расставив ноги, между которыми красовался потрепанный дипломат с бурно обсуждаемым содержимым.
— Волнуется кореш насчет полбанки, — Сашка сплюнул под ноги всхрапнувшей лошади.
— Неизжиты еще противоречия между городом и деревней, — сказала член партбюро машинистка Надя.
— Неантагонистические, — поправил парторг Виктор Иваныч.
— Полбанка полбанке рознь, — философски заметил Владлен Иваныч.
— Как Англия с Америкой, всюду галлоны — и всюду разные, — подытожила Татьяна Елисеева, спец по стандартизации и патентам.
— Ну чо вы прям, Татьяна Андревна, с галошами вашими английскими, ну выпить мужик хочет, ну душа горит, а вы его галошами, — обиделся за семенова кореша Серега Водопьянов.
Татьяна беспомощно уставилась на Серегу, а Артем с Сашкой дружно хрюкнули.
— Ну ты, Сережа, даешь, — выдавил Сашка сквозь смех. — Галоши!
Артем подумал, что Сашка еще долго будет вспоминать Сереге галоши. Тем временем, Матвей Кузьмич с мужиком, похлопав друг друга по спине, рука под руку направились к ожидавшей окончания спора группе. Парочка выглядела потрясающе: кругляшок Семенов в тряпичной кепке с эмблемой команды московского Локомотива и в расстегнутой, когда-то зеленой стройотрядовской куртке рядом с белокурым почти что негром на голову выше его в синей застиранной майке и ушанке с развязавшимся ухом.
— Матвей Кузьмич, а чемоданчик?! — укоризненно взмахнул руками Серега, показывая на стоящий в пыли на обочине дороги дипломат. — Какие ж грибы, если без чемоданчика, нам без чемоданчика никак нельзя, нам прям хоть щас домой возвращайся, без чемоданчика-то! — сияющий Серега брал реванш за галоши.
По команде «Енать» чемоданчик снова оказался в руке у Семенова, где и оставался во время перехода до деревни, совершенно бесперспективной в смысле развитого социализма, но абсолютно перспективной касательно маслят. Остальная кладь ехала лошадью, в отличие от живой силы, двигавшейся самоходом. Судя по дороге, цепко державшей глубокие следы дождя недельной давности, автобус в деревню не отменяли — он здесь не ходил никогда.
— Могло быть хуже, — сказала Татьяна Андревна, усаживаясь на террасе рядом с Артемом, после осмотра заброшенного дома, куда привела их ушанка.
— Тань, народ не жрамши, — жалобно и одновременно сурово сказал появившийся из-за сарая Семенов и кивнул головой куда-то за себя, на выросшего за спиной кореша. «Тань» и «народ» вышло жалобно, а «не жрамши» — сурово.
— Петр, — посчитал нужным представиться тот, и после некоторой паузы добавил, — Андреич.
— Татьяна Андревна.
— Артем… Михалыч.