Ночь короче дня
Шрифт:
— Не знаю, дорогая. Нам предстоит это выяснить и доказать ему прямо противоположное.
Камиллу удовлетворил его ответ. Она теперь была твердо уверена — Джо на ее стороне. И еще, ее очень порадовало это его «мы»…
— Дочь, как ты могла согласиться на такое безумие? О чем ты вообще думала, позволь спросить? — Глаза Сальваторе сверкали.
После того как Джо рассказал ему о событиях двух минувших дней, он вскочил с кресла, в котором встречал их, и начал нервно расхаживать по комнате.
— Я и не думала, что это так рискованно.
Драгоценности
— Ты не должна была самостоятельно вести переговоры относительно аукциона. Вот скажи мне, что бы было, не отправь я Джо к тебе в Венецию. Ну что бы было, а? Слава Богу, мне вовремя пришла в голову эта идея.
— Не знаю, что бы было. — Камилла тут же поняла, что совершила ошибку, дав такой ответ.
Сальваторе побледнел. Он, пристально глядя на дочь, медленно, почти по слогам произнес:
— Ты могла бы быть уже мертва, доченька. — К концу фразы он уже не говорил, а шептал.
Опасаясь за здоровье отца, Камилла подошла к нему, обняла и весело прощебетала:
— Ну хватит, папочка, успокойся! Ты же сам видишь — со мной все в порядке. Джо ведь приехал.
— А знаете, сначала она и слышать не хотела о том, чтобы принять мою помощь. — Джо вставил эту фразу совсем некстати.
Из-за плеча отца Камилла едва не убила его взглядом за такую ремарку. Она помогла отцу снова сесть в кресло и ласково спросила:
— Папочка, ты ведь не слышал, о чем он говорил, правда?
— Я все прекрасно слышал. — Он повернулся к Джо. — Я же говорил тебе, что она стремится к независимости с таким же упрямством, как ее мамочка. Они похожи в этом как две капли воды. Слава Богу, что моей доченьке больше ничего не досталось от ее безумной мамаши! Сальваторе рассмеялся.
Затем улыбка застыла на его лице, он снова обратился к Камилле:
— Прости, что я так говорю о твоей матери.
Это же не честно — говорить о человеке гадости за глаза. Не знаю, что это со мной…
— Не волнуйся об этом. Я же не слепая и могу достаточно адекватно судить о своих близких.
Отец сморщился и снова сел в кресло. Казалось, на то, чтобы сделать десяток шагов и постоять ровно две минуты в комнате, у него ушли все силы.
— Все время ругаю себя за то, что позволил тебе жить в этом окружении. Ты могла вырасти в тех же условиях, что и Анна Мария: в охраняемом доме, среди любящих родных. Но твоя мамочка только лишь из-за своего упрямства не позволяла мне забрать тебя совсем. А я, глупец, не пытался настоять на своем, полагая, что девочке лучше жить с матерью. — Он неодобрительно покачал головой. Только вот кому адресовано было это неодобрение? — Она заполнила всю твою жизнь сомнениями и нестабильностью. Девочка моя, откуда в тебе столько чистоты и доброты? Как ты сумела сохранить все это в подобных условиях? Как же я был глуп, что не забрал тебя к себе!
— Я просто не смогла бы жить с вами,
Не смогла бы дополнить вашу идеальную семью. Сомневаюсь, что Терезе было бы приятно терпеть в своем доме твою незаконнорожденную дочь. — Камилла закусила нижнюю губу.
Может, этого и не стоило говорить, но она правда так считала.
— Ты ошибаешься, доченька. Мы все искренне хотели, чтобы ты жила с нами. Я мечтал о том, что у меня будет много детей, но вот не вышло…
В комнату вошла Тереза. Она тихонько подошла к стулу Сальваторе и встала рядом — как всегда. Это была ее излюбленная позиция. Сальваторе продолжал:
— И Мария была бы просто счастлива, если бы ее любимая старшая сестренка жила с ней.
Она наверняка очень расстроится, когда узнает, что ты приезжала в ее отсутствие. Сейчас она отправилась с друзьями за город на несколько дней.
Это было слишком. Камилла любила младшую сестру, но без фанатизма. И ни секунды не сомневалась, что это взаимно. Так что вряд ли Мария будет обливаться слезами, если узнает, что им не удалось увидеться.
— Мы не так уж близки, пап.
— Но могли бы быть. Сложись все по-другому много лет назад.
— Немного поздно об этом говорить, тебе не кажется?
Сальваторе побледнел. Он провел рукой по лбу и тяжело вздохнул.
— Папа, я не хочу сказать ничего плохого.
Просто имею в виду, что поезд уже ушел и что сделано, то сделано.
— Камилла права, любимый. — Голос Терезы был ровный, как всегда. — С тех пор, как тебя выписали из больницы, ты слишком часто говоришь о прошлом. Но его не вернуть. Что было, то было. Жизнь продолжается, посмотри — твоя дочь здесь, с нами. Ты должен радоваться вместо того, чтобы смаковать печальные мысли.
— Ты, как всегда, права, моя прелесть. — Лицо Сальваторе засветилось, когда он посмотрел на жену.
Они были женаты уже двадцать три года, но по-прежнему смотрели друг на друга, словно влюбленные голубки.
Цвет лица Терезы, несмотря на возраст, был здоровым, а глаза блестели, словно у двадцатилетней. В черных волосах, гладко зачесанных и забранных в тяжелый узел, не было ни одной ниточки седины. Она ласково поглаживала Сальваторе по плечу.
— Дорогой, надеюсь, ты не собираешься морить наших гостей голодом? Ужин готов.
Ужин протекал в милой домашней обстановке. Сальваторе рассказывал забавные истории.
Он был в отличном расположении духа. Но приветливая улыбка сползла с его лица, когда Джо сообщил, что Камилла будет жить в доме Кальваресов.
— Твой отец в Америке, а дед отдыхает в Греции. Думаешь, это нормально, что моя дочь будет находиться с тобой наедине в вашем доме?
Я не позволю ничего подобного.
Камилла усмехнулась. Да уж, Марии в этом плане не позавидуешь. Папа наверняка отслеживал каждый ее шаг. Она же, Камилла, уже несколько лет жила самостоятельной жизнью и не привыкла к тому, что кто-либо может ей что-то запретить.