Ночь с Каменным Гостем
Шрифт:
Стажер вздохнул и спросил:
– А какой вариант имеется еще, господин инспектор?
– Например, кто-то старается создать впечатление, что убийцей является Климович. Не забывай – Вулка давно нет на свете!
– Но зачем? – спросил с изумлением Марек. – С какой целью некто уверяет общественность, что убийца – умерший маньяк? И как он это делает? Отпечатки подделать нельзя, да и генетический материал тоже.
Кранах с одобрением посмотрел на юношу и ответил:
– Общение с Леммом тебе явно идет на пользу, Марек. Наверное, не так уж трудно блистать умом на фоне этой самоуверенной посредственности. Ты прав, отпечатки
– Поклонник? – выдавил из себя Марек. – Но кто может быть фанатом этого жестокого маньяка?
– Поверь мне, мальчик, в нашем мире предостаточно извращенцев, которые хорошо маскируются и производят впечатление адекватно мыслящих, – назидательно заметил инспектор. – Кто-то увлечен Климовичем, боготворит его и сожалеет, что убийца был расстрелян. И этот кто-то упорно, в течение многих лет, собирает все, что имеет отношение к Вулку. В какой-то момент он воображает себя всемогущим и решает пойти на убийство. И оставляет на месте преступления скальпель, который много лет назад держал в руках Климович, – отпечатки ведь не исчезают со временем, и определить, когда они были оставлены, современная наука еще не в состоянии: кто сказал, что пальчики, обнаруженные на скальпеле, оставлены в момент убийства девицы Лаймы, а не много лет назад Климовичем? С ресницей еще проще – не сомневаюсь, что после ареста Климовича остались его туалетные принадлежности, полотенца, которыми он пользовался, расчески, одежда и прочее. Полиция их не конфисковала, поэтому кто-то мог без труда найти в этих вещах пару волосков, один из которых был намеренно подброшен в коробку с сердцем.
Марек с благоговением посмотрел на Фердинанда Кранаха и, залпом осушив стакан сока, произнес:
– Инспектор, как же вы умеете все разложить по полочкам и доступно объяснить! Я не сомневаюсь, что все было так, как вы рассказали! Но как быть с почерком нынешнего Сердцееда, который совпадает с почерком Сердцееда тогдашнего?
– Это мне пока непонятно, возможно, некто нашел старые письма убийцы, которые тот не успел отослать, – заявил Кранах. – Единственное, что меня смущает: почему надписи на стенах выполнены почерком Сердцееда, а послания – почерком Климовича? Как бы то ни было, скоро я отыщу единственно верный ответ!
Марек, в восхищении глядя на инспектора, продолжал:
– Но остается вопрос – кто повторяет убийства Климовича? Если я правильно вас понял, этот человек должен… иметь к нему непосредственное отношение, быть с ним тесно связанным, по крайней мере, в прошлом, иначе как бы ему удалось заполучить личные вещи маньяка?
– Ты совершенно прав, и я горжусь тем, что сумел привить тебе способность мыслить аналитически, – похвалил инспектор, и польщенный молодой человек залился румянцем. – Из тебя выйдет толк, стажер. Тот, кто стоит за этими преступлениями, связан с Климовичем, в этом нет сомнений! У меня уже имеются кое-какие предположения…
– Но в таком случае, инспектор, несмотря на вашу антипатию к Лемму, вам следует проинформировать его об этой версии, – сказал Марек.
Кранах захохотал и высокомерно заметил:
– Ты думаешь, что я буду сотрудничать с этим неудачником? Он способствовал тому, чтобы меня отстранили от дел, и я должен ему помогать? Если мои предположения верны, то Лемм станет
Марек потер щеку и тихо сказал:
– Господин инспектор, имеем ли мы право сейчас вспоминать о личной антипатии и делить газетную славу? Ведь от этого зависит человеческая жизнь, возможно, даже не одна! Если вы скооперируетесь с Леммом, то…
– Если Лемм так умен, каковым он себя считает, то ему не составит труда сложить два и два, – отрезал Кранах. – Помогать я ему не намерен, да и тебе, стажер, категорически это запрещаю! Пусть воплощает в жизнь свой смехотворный план по поимке Вулка на живца. Я уверен, что он потерпит сокрушительное поражение! И когда начальство сообразит, что без меня не обойтись, тогда оно вышвырнет Лемма и обратится ко мне за помощью. Не исключено, что я соизволю поделиться своими соображениями и подозрениями!
Марек опустил голову, не желая перечить инспектору. Он ведь лучше, чем кто бы то ни было другой, знал, что Фердинанд Кранах отличается редкостным упрямством и неприспособлен для работы в команде.
– Ну а теперь тебе пора, стажер, на службу, – сказал с непонятной радостью Кранах. – Операция по поимке Вулка намечена ведь на сегодняшнюю ночь? Желаю тебе от души повеселиться!
Из соседней комнаты послышалось треньканье телефона. Кранах стремительно вышел. Марек, который отличался природным любопытством, осторожно пересек зал и притаился около двери. Ему всегда хотелось узнать, имеется ли у инспектора Кранаха возлюбленная. Пристроив ухо к замочной скважине, он внимал разговору, обрывки которого долетали до него.
– Да… Я понимаю… Тебе не стоит волноваться… Все идет по плану… Никто ничего не узнает, я гарантирую… И не волнуйся… Да… Сегодня ночью… Уверен, что все пройдет как нельзя лучше…
Марек быстро отпрянул от двери и уселся на диван. Инспектор вернулся в зал с телефоном в руках. Он исподлобья посмотрел на стажера и заметил:
– Мне нужно работать, Марек. То, что меня отстранили от дел, не означает, что я собираюсь предаваться лени. – Подумав, он прибавил: – Позвонил один из моих осведомителей, который время от времени поставляет мне важные сведения. Хочет, чтобы я с ним встретился сегодня ночью. Он готов рассказать кое-что чрезвычайно занимательное.
Марек понял, что его просят уйти. Он попрощался с инспектором, тот проводил его к двери. Стажер, взглянув на часы и увидев, что уже около трех пополудни, отправился в полицейское управление – его новый начальник Патрик Лемм приказал всем, в том числе и ему, явиться на обсуждение предстоящей операции ровно в пятнадцать ноль-ноль.
– Таким образом, это мероприятие призвано служить одной цели – поимке Вулка! – голос старшего инспектора Лемма раскатывался под сводами конференц-зала.
Марек проскользнул в приоткрытую дверь и уселся на один из свободных стульев в последнем ряду. Он опоздал почти на сорок пять минут – Кранах жил в отдаленном районе, пришлось сначала ехать на троллейбусе, а потом с двумя пересадками на метро. Стажер знал, что старший инспектор ненавидит непунктуальность, однако решил, что отсутствие его, мелкой сошки, в глаза не бросится.
Огромный зал был заполнен на три четверти, полицейские внимательно слушали Лемма, который стоял на сцене и, держа в руке огромную указку, демонстрировал что-то на карте Экареста.