Ночь в Новом Орлеане
Шрифт:
Я просто пошел дальше и пусть мне сопутствует ветер.
И все же, я куда-то пришел. Вообще, если куда-то идти, то куда-нибудь точно придешь. Правда, это место совсем не походило на легендарно «дальше». И все-таки, я прошел мимом него. Не то что бы я был фанатом экзотического секса. Секс и секс. Что в нем особенного. Люди переоценивают его. Ох уж эти люди! Они-то хоть сами себя понимают?
Тем не менее, завернув за угол, я, на свое глубочайшее удивление, оказался сзади своего подъезда. Сзади моего подъезда секс шоп? Вот и разгадана тайна странных стонов сверху и снизу моей комнаты, надававших мне
Но тогда я лишь принял тот факт, что все окружающие меня люди извращенцы и решил ничего не предпринимать по этому поводу. Общество любит то, что само себе запрещает. Всё равно, я ведь некромант, а значит, почетный гражданин совсем другого, тебе параллельного, но так похожего на этот, мира. Который, в свою очередь, стремится уничтожить сам себя и мир людей заодно. Эх, что же скажет создатель?! Что-то на подобие: «Ну, плохо всё (жестокие маты опустим). Впрочем, сами дурашки. Я дал вам мир и жизнь, которую можно в этом мире просрать. А вы, как всегда, хотите все уничтожить. Ничего, в следующий раз получится лучше».
Я зашел к себе домой. Достал из левого кармана джинсов ключи и отварил зелёную дверь, отделявшую мою квартиру от всего остального мира. Эх, если бы это была та самая «Зелёная Дверь», о которой так много говорил Уэльс! И даже не сомневался, что там увижу Чарли, в одном только халате мутно-белого цвета с чашкой растворимого кофе с молоком в руках. Впрочем, это было даже лучше волшебного сада. У каждого своя «Зеленая Дверь», за которой скрывается всё то, о чем ты всегда мечтал. Свою «Зелёную Дверь» я уже нашел. И большего мне не надо.
– Где пропадал? Вроде говорил, что останешься дома, – совсем не удивляясь, спросила Чарли.
– Планы меняются так же быстро, как настроение по выходным, дорогуша.
– Причем тут моё настроение, злюша?
– Не причем. Просто пытаюсь оправдаться, а ты не даёшь мне этого сделать.
Она фыркнула и сделала ещё один глоток. А я просто стоял на пороге, даже не думая раздеваться, наблюдая, как кофе исчезает в её глотке. Всё-таки, она помогала мне смириться со своей больной истиной. Потом решил, что глупее быть не может, разделся и спросил:
– А как ты погуляла?
– А? – она оторвалась от чашки и уставилась на меня.
– Как день провела?
– Нормально, – она вернулась к своему кофе.
Но я не мог довольствоваться столь узким запасом прилагательных и уже с нескрываемой раздражительностью, сказал:
– Нормально – это не ответ! И уж точно, не на мой вопрос. Как вообще человеческая жизнь может быть нормальной?! Она никогда ей не была и не будет! Каждая секунда – уникальна. Ни одна живая душа не пережила эту секунду так же, как ты. И если ты уверена, что все нормально, то это не нормально!
– Да ладно, хорошо-хорошо. Расскажу я тебе все, чего завелся-то!
– Вот и хорошо, сразу бы так и начал. У меня был очень загруженный день.
– Ещё нет и четырех часов.
– Разве? Да, наверное, просто еще не отвык от тех летних дней в Уркагаине, ой, в Украине. Славное было лето. Всегда так со мной. Но ты не отвлекайся, продолжай.
– Ну, в чём-то ты был прав. Обычным этот день назвать нельзя. Как только я вышла из подъезда, я увидела за углом Джесс. Она
Я начал её нахваливать, хлопать по плечу и говорить что-то на подобие «Это очень важный и ответственный шаг в твоей жизни!», «Молодец, так держать!». Но от этих слов она еще больше разрыдалась. Что-то у меня тогда в голове передернуло, и я ударила её по лицу. Мне понравилась, повторила. Но поняла, что если продолжить, это может привести к последствиям и я сказала ей: «Соберись, тряпка! Намазала сопли на кулак и вперед, Люся!». Это, как не странно, помогло. Обожаю Николая Петровича за хорошие слова. Она прекратила плакать и сказала, что будет очень сложно бросить пить и курить. Я начала обещать ей, что помогу. Правда, я до сих пор сожалею об этом. Ведь на самом деле, от меня помощи хрен дождешься. Но моя наглая ложь окончательно привела эту истеричку в чувства. Она бросила на асфальт недокуренную сигарету и тут же достала из кармана новую. Я успела вытянуть её изо рта.
– Что ты, дура, делаешь?! – тогда разозлилась я.
– Извини, от привычки сложно отказаться сразу. Но я на верном пути, не так ли?
– Да, но я не смогу тебе помочь, если ты сама этого не захочешь.
– Но я хочу!
– Тогда избавься от всех остальных сигарет и в путь. Как раз, я собиралась прогуляться.
Она с большой неохотой достала из кармана полупустую пачку «Camel» и дрожащей рукой выкинула её в мусорный бак. Всё это она делала с таким лицом, как будто выкидывает не пачку палочек-антидепрессантов, а свое собственное сердце и еще пару органов в придачу.
Но справившись с этим, мы пошли гулять. Сначала, мы просто добрались до Бурбон стрит. Потом просто прошли вдоль и поперек это шумное, неуютное, но самое человечное место в Новом Орлеане, если не во всей Америке. Вывески джазовых кафешек, как ты знаешь, были настолько соблазнительными, что просто невозможно было пройти мимо и не выпить там чашечку кофе, а то и чего-то покрепче. Вот мы и зашли в один из многочисленных джаз-клубов, где спокойно и равномерно играл блюз.
Джесс хотела заказать кофе по-ирландски. Но я так укоризненно на неё посмотрела, что она, сжав зубы, сказала черненькому бармену:
– One espresso, pleas.
Даже подумать не могла, что мой взгляд помогает людям преодолевать себя. Всегда бы так.
Мы выпили кофе, оставив в том месте, десять долларов. Чертовски дорого, но Новый Орлеан, Бурбон стрит, можно себе позволить, не так ли?
– Нет, ты меня разоришь!
– Ладно тебе, я же немного. Но, да ладно. Как только мы вышли оттуда, мы были уже не в Новом Орлеане.
– ???
– Сама не знаю, как это произошло, но мы оказались в городе. Просто в городе. Без какого-либо названия и с маленькой буквы. Возможно, у него есть название, но оно было давно забыто всеми и были таким же бессмысленным, как пить слушать песни не зная перевода слов.