Ночи Виллджамура
Шрифт:
Трист приглядывался ко всем, кто входил в бистро и выходил из него, и в конце концов пришел к выводу, что посещали его в основном мужчины. Женщины только прислуживали в заведении, и Трист даже посочувствовал им, когда заметил, какие взгляды на них бросают. Иной, глядишь, – старый перечник, руки-ноги трясутся, а туда же, тянет лапки к заднице официантки, как будто спасения от смерти в ней ищет. Хотя подобная жажда удовольствий пополам с отчаянием в последнее время ощущалась в городе повсеместно.
Его мысли от инквизиторских забот привычным путем перешли к овинистам и их лидеру, канцлеру Уртике. Этот последний внушал
Когда лютнист прервался, чтобы глотнуть пива, внимание Триста привлек шелест голосов у дверей. Та самая проститутка Туя входила из тумана в бистро, она ступала плавно, с выражением глубокой отстраненности во взоре.
Наблюдая, как она скользит между столиками, Трист пригубил еще рома. На женщине был плащ карминного цвета, чем-то похожий на форму городской стражи, но скроенный так, чтобы подчеркнуть волнующие изгибы ее фигуры. Прядь медно-красных волос вилась вдоль щеки ее неумолимо прекрасного лица, в то время как вторую его половину, ту, что со шрамом, прикрывал шарф. Приблизившись к сцене, она заняла столик возле нее – типичное поведение человека, который хочет завладеть вниманием окружающих. А когда она скинула плащ, под которым оказалось зеленое платье, противоречившее всем представлениям о моде сегодняшнего дня, разговоры в бистро стихли окончательно. Ее кожа мерцала в тусклом свете факелов и свечей, и даже дым как будто улетал от нее прочь, чтобы не застить такую красоту.
За четверть часа, что она просидела у сцены одна, служанка дважды приносила ей угощение от восхищенных поклонников с разных столиков. Она благосклонно приняла, не удостоив и взглядом тех, кто его прислал.
Мужчины проходили мимо ее стола, едва не касаясь его, но она их почти не замечала. Немного погодя она скатала себе самокрутку, возможно из корня арума, поднесла к свече, закурила и, откинувшись на спинку стула, выпустила дым. Ее взгляд все это время оставался прикованным к лютнисту, который завывал в лад своим трагическим аккордам.
Если она так и будет сидеть, пить и курить здесь весь вечер, то Тристу придется поскучать. Дождаться, когда ей все это надоест и она отправится домой, а потом пойти за ней следом. Попасть к ней в дом он мог бы, предложив себя ей в клиенты, но она уже видела его и, значит, узнает. Тогда почему бы не воспользоваться их знакомством и не развить его? Если, конечно, она согласится впустить его в свой мир. Там он сможет разглядеть ее картины и, возможно, найти в них ответ.
С тех времен, когда он учился на палача инквизиции, Трист сохранил немного порошка саннинди, который обеспечивал ему преимущество над свидетелем. Считалось, что этот порошок правды можно добыть лишь по особым инквизиторским каналам, однако подпольные дельцы продавали его под названием «любовное снадобье». Стоило подсыпать его совсем немного в питье или еду, как люди становились на удивление сговорчивыми. Джерид вряд ли одобрил бы такие методы, но Тристу плевать. Сунув руку во внутренний
Взяв свой стакан и бутылку «Черного сердца», он через весь зал прошел к ее столу:
– Похоже, что и вы тоже без компании. Можно я к вам присяду?
Она посмотрела на него и тут же погасила самокрутку:
– Вот так так! Это же человек-инквизитор. Видно, ваша жизнь так же скучна, как моя, раз и вы в этот вечер оказались в таком низкопробном заведении. А я-то считала вас достойным человеком. – Она показала на стул рядом с собой. – Каким ветром вас сюда занесло? И как поживает наш друг Джерид?
– У него все в порядке. – Трист сел и налил им обоим рома. Протянул ей самокрутки, заботливо приготовленные заранее.
Она взяла одну:
– Спасибо. Ужасная привычка. А как у него дела с женой, они помирились?
– Да, снова вместе. – Трист поставил бутылку. Похоже, новость ее не на шутку обрадовала. «Странно, – подумал он, – разве можно жить чужим счастьем?»
– Приятно видеть, как торжествует старая любовь, не то что когда чужие люди прибиваются друг к другу, лишь бы пережить Оледенение. – Вынув из кармана новую самокрутку, она зажгла ее от пламени свечи. – А вы здесь зачем, за мной следите?
Трист даже поперхнулся, глядя на сцену:
– Если бы. – Он посмотрел ей прямо в глаза и тут же отвернулся. – Нет, я просто убиваю свободный вечер. Вы же знаете, как это бывает.
– Виллджамурские вечера, – вздохнула она, выдыхая дым. – Мне кажется, это сам город навевает такое настроение. Столько людей вокруг, и всем на тебя плевать. Абсолютно всем.
– Мрачновато.
– Что мрачновато – город или то, что я говорю?
Тристу это понравилось. В ней определенно был шарм, даже несмотря на меланхолию, а может, и благодаря ей.
– Возьму-ка я нам еще бутылочку. – Он жестом подозвал официантку.
Девушка выслушала заказ, ответила профессиональным полукивком-полуулыбкой и пошла выполнять заказ.
Трист спросил у своей собеседницы:
– Как она, на ваш взгляд? Хорошенькая?
Когда Туя обернулась, чтобы посмотреть девушке вслед, Трист протянул руку и подсыпал немного саннинди в ее напиток.
Женщина пожала плечами:
– По-моему, ничего, но вы могли бы выбрать и получше.
– Обычно я довольно привередлив, так что все дело, должно быть, в холодной погоде, как вы и говорите. – Он поднял свой стакан. – Выпьем за первых встречных.
Она сухо рассмеялась и выпила вместе с ним.
Полчаса спустя они уже были у Туи. Долго карабкались на верхний уровень, на улице было скользко. Ее уже клонило в сон из-за саннинди. В квартире было темно, когда они вошли, и Трист зажег лампу. Она разгорелась, осветив многочисленные безделушки, статуэтки и старинные украшения, торчавшие буквально из каждого угла. «Что ж, жизнь этой женщины так пуста, надо же ее хоть чем-то заполнить», – подумал он.
Тем временем в силу вступил побочный эффект порошка, и женщину потянуло на плотские удовольствия, но Трист не спешил воспользоваться ситуацией. В конце концов, он ведь имеет дело с подозреваемой в убийстве двух городских чиновников высочайшего ранга.