Ночная духота
Шрифт:
В одна тысяча восемьсот шестом году из ближайшей католической миссии сбежали обращённые индейцы, и посланные следом солдаты, не найдя следов беглецов, списали свою неудачу на происки нечистой силы, и за местом закрепилось название «Monte del Diablo», дьявольские заросли. Англоязычные поселенцы переиначили название, и парк уже получил название «дьявольской горы» — «Mount Diablo». И если гора и не стоит в середине индейского мира, то точно служила точкой отсчёта для раздела земель Калифорнии и соседней Невады. Для пущей важности на смотровой площадке оставлен чугунный компас, от которого, впрочем, пришлось отдёрнуть руку, настолько тот накалился под палящим августовском
Я подошла к перилам и тут же отпрянула, увидев низко летящий самолёт, но быстро сообразила, что нахожусь по меньше мере на километровой высоте, а до посадочной полосы аэропорта тут рукой подать, даже залив просматривается. Интересно, где сейчас самолёт с гробом графа дю Сенга? Наверное, уже пролетел полпути из Нью-Йорка в Сан-Франциско. Встреча неумолимо приближалась, и я не знала, стал ли сарафан мокрым от страха или всё же от невыносимой жары. Рядом пристроился старичок в шортах и широкополой шляпе. Он направил палку на вышки. Неужели я поразилась самолётам в голос! Верный признак того, что я реально начинаю сходить с ума.
— Это маяки, — пояснял старик. — В тысяча девятьсот сорок шестом году здесь разбился военный самолёт, и оба лётчика погибли. Скорее всего из-за шторма и большого апрельского тумана они не заметили сигнал. Два года назад я написал о них статью, и вот, — он протянул свежий номер парковой газеты, — сейчас мы напечатали письмо от девяносточетырехлетней сестры одного из лётчиков. Представляешь, школьная приятельница отвезла ей нашу газету в Мэриленд. Та растрогалась до слёз, так ей стало приятно, что заговорили про её брата, о котором помнит лишь горсточка родственников да пара друзей, и если она раньше не хотела ступать на землю, где погиб брат, то теперь точно приедет в Калифорнию.
Я традиционно улыбнулась и, чтобы вежливо отделаться от старичка, уставилась в телескоп, сжав в руке газету с чисто американской слезливой историей. Можно скептически улыбнуться, а можно вспомнить слова Тютчева — «нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся» — иногда оно действительно может быть сказано или написано кстати. Возможно, мой рассказ не пишется, потому что его прочтение ничего не даст людям. Легенда давно рассказана другими, да и мне самой пора перестать искать Тростниковую вершину! Я распрощалась с Клифом той ночью. Его больше не существует, как никогда не существовало того койота и того орла. Глупо взывать к несуществующему духу: небо в круге телескопа оставалось пустым. Ни один орёл не спустился с высоты, чтобы указать мне священную вершину. Клиф тоже её не знал. Он врал, как врал мне все эти годы.
От напряжения или жары начала кружиться голова, и я еле доковыляла до двери в музей, но внутри ноги окончательно перестали слушаться, и я привалилась к стенду, но тут же отпрыгнула. Сердце бешено заколотилось, а спина покрылась испариной — меня буравило взглядом будто живое чучело птицы. Казалось, орёл сейчас расправит крылья и взлетит в синюю высь, чтобы отыскать своего друга койота. Бредовая легенда, право слово… Ну какая дружба может быть между орлом и почти что волком, когда они гонятся за одним зайцем? Интересно, хоть какие-то хищники делят добычу по-честному или всегда бьются за неё до последнего? Мысли будто заключили договор с чёртовой пятницей, чтобы окончательно доконать мой разум. Здравый смысл давно уже испарился из головы на ужасном калифорнийском солнце.
Я принялась обмахиваться газетой и зацепилась взглядом за объявление о сборе средств в поддержку вымирающих койотов. Ну вот, и для чего вы с орлом, спрашивается, создавали человека… Я сначала хотела бросить газету
С понурой головой я побрела на стоянку. Откуда ни возьмись, на маленькой тропке, между «дьявольскими» кустами, появился койот. Он глядел по-собачьи грустными глазами, словно вышел ко мне, чтобы подтвердить легенду. Серо-рыжий, на тощих ногах, с облезлым хвостом, точко дворняга. Я стояла, не двигаясь, без страха следя за его приближением. Койот потёрся о мою голую ногу, и я машинально потянулась за телефоном. Бывший властитель местных земель навострил уши, но не испугался и позволил себя сфотографировать, но потом, поняв, что кормить не будут, обиженно дал дёру. Кормить его, конечно, нельзя, как и всех других представителей дикой природы, но люди явно нарушают запреты, и мне тоже стало жаль отпускать бедолагу ни с чем, будто я разбила его мечту.
Я сама проголодалась. Если поторопиться, можно успеть пообедать в аэропорту до принятия особо важного груза. И вообще медлить нельзя, ещё не известно, сколько я буду воевать с нескончаемым серпантином и незадачливыми велосипедистами. К тому же, мне стало страшно встретить в парке ещё знак и из-за пятницы неверно истолковать его.
Самолёт авиакомпании «Эр Франс» прилетел вовремя, то я не торопилась допивать колу. Пройдёт не мало времени, пока его разгрузят.
— Мои соболезнования.
Непроницаемое лицо офицера и заученная фраза, сказанная так театрально, должны были вызывать на глазах родственников слёзы. Я же с трудом удержалась от улыбки и судорожно подтянула к коленям сарафан, в котором успела продрогнуть в кондиционируемом здании аэропорта. В носу неприятно защипало, и я предусмотрительно зажала ноздри пальцами, чтобы не чихнуть, и перестала вообще что-либо слышать.
— Нет, у меня не заказан катафалк, — ответила я после второй попытки офицера достучаться до меня. — Сейчас пригоню машину.
Я пробежала огромный зал, виляя между людьми и чемоданами, будто в меня стреляли. В лифте я стала судорожно отыскивать ключи, которые вертела в руках весь обед, но натыкалась лишь на письмо. Меня охватила паника — если сейчас придётся вызывать представителя компании, чтобы открыть машину, уже наступит вечер, а граф так и останется запертым в гробу, а на что способен голодный бодрствующий вампир в ящике, не хотелось и думать. Я выбежала из лифта первой, продолжая на бегу копаться в рюкзаке, уже не надеясь на удачу, и даже почувствовала на глазах слёзы, когда наконец нащупала ключи, застрявшие в сложенном письме. Машинально поднеся к носу конверт, я вдруг узнала аромат. Так пахло в спальне Лорана, куда я заглядывала крайне редко. Горьковатый аромат щекотнул ноздри, и в этот раз я не сдержалась и чихнула.