Ночная духота
Шрифт:
Я вновь кивнула.
— И закажи столик на двоих. Только не во французском ресторане. Найди мексиканский с аутентичной музыкой.
— А если это будет простой ресторан, ничего? — пролепетала я. — Я знаю отличное место, хотя там может и не быть живой музыки в понедельник.
— Тогда обойдёмся без музыки и без ресторана. Я приготовлю французский ужин. Согласна?
— Холодильник пуст, — едва слышно отозвалась я уже сверху.
На узкой лестнице граф отпустил мою руку. Я не слышала шагов, но знала, что он поднимается следом.
— Американские магазины
Я кивнула, пропуская графа в гостиную, чтобы затворить дверь в подвал. Он глядел мне в спину и, наверное, улыбался, а я не знала, как себя вести. Вернее знала — мне сказали читать Газданова, и именно этим я и должна заняться, сидя в ногах у спящего графа. Прямо-таки семейная идиллия.
========== Глава 20 ==========
Я долго не решалась слезть с кресла, чтобы взять с соседнего плед. Граф лежал на диване в той же позе, в какой я застала его за просмотром фильма. Глаза, пусть и закрытые, были устремлены на меня, и я вовсе не была уверена, что сквозь тонкие с фиолетовым отливом веки он меня не видит. Я никогда не читала быстро, даже в школе, когда надо было прочесть к следующему уроку всю «Войну и Мир». Для меня не существовало понятия пролистать книгу. Если роман захватывал, я зависала на каждой строчке, и даже скучный текст странный внутренний цензор не позволял читать по диагонали.
Сейчас мне предстояло выдержать экзамен по литературе, пусть и по заранее известному билету. Однако даже на сотой странице я не смогла определиться с любимой сценой. Мне не нравилось ничего, потому что на заднем плане дребезжал голос Лорана, монотонно напоминающий, что эта книга поможет лучше понять графа. Понять? Невозможно представить этого холеного мужчину за рулём такси… Какой же скучной должна быть его парижская жизнь, если ему доставляет удовольствие копаться в городской клоаке… Или, быть может, это просто легальная возможность утолить голод не из бутылки… О, да…
Всех нас иногда посещают мысли о самоубийстве, особенно во время прогулки по мосту над глубокой рекой. Но все ли думают об убийстве себе подобного? И только ли страх наказания удерживает людей от расправы над другим человеком? Твари ли мы все дрожащие или же право имеем признаться себе, что никому не желаем смерти. Чушь… Откуда тогда пошло выражение «Да чтоб ты сдох…»? Вот герой Газданова признается в трусости перед воплощением желания в жизнь и потому по дороге домой с обывательской изящностью рисует в голове кровавые сцены, чтобы потом забыть их, сделав перед сном утреннюю зарядку…
Я попыталась вернуться к чтению, но от страшных мыслей даже пальцы покрылись мурашками. Нога, на которой я по глупости просидела целый час, затекла, и её продолжало жутко дёргать даже после пяти минут неистового растирания коленки. Было жизненно необходимо на манер героя книги сделать зарядку, только потом, увы, не лечь
Я всхлипнула, утёрла слёзы и вернулась в кресло, но ни одна буква не желала становиться рядом с другой, чтобы родить слова. Я зажмурилась и глаз уже открыть не сумела. Вернее, я открыла их, но увидела не буквы, а серые глаза. Я не успела испугаться. Граф быстро убрал с моих плеч руки и аккуратно закрыл продолжавшую лежать на моих коленях книгу.
— Мы оба голодны, — сказал он тихо, проводя рукой по заломам мягкой обложки, слишком глубоким, чтобы можно было их разгладить. — И если мой голод утолить просто, то над утолением твоего мне придётся покорпеть.
И вот тут я похолодела. Слова, подкреплённые тёплым взглядом, стали ледяным душем, и ткань взмокла на вогнутой спине. Я не могла пошевелиться, словно зачарованная коброй пташка, и ждала смертельного укуса спокойно, понимая, что тот неотвратим. Но тут с шумом распахнулась дверь из гаража, и в то же мгновение я почувствовала боль в вцепившихся в подлокотник пальцев. Лоран ввалился в дом с охапкой продуктовых пакетов.
— Надеюсь, ты ничего не перепутал? — граф выпрямился и сделал шага три от кресла, возвращая мне способность дышать.
— Я следовал списку. Но если вдруг ваша фантазия разыграется ещё больше, то магазины открыты — сегодня не День Благодарения и не Рождество, хотя сначала я всё же заглянул в календарь.
— Я попросил бы воздержаться от глупой иронии, которая уместна лишь в общении с тем, кто остался ждать тебя в машине. Не смею портить вам ночь.
— Я тоже не хочу портить её вам, — как-то жёстко и леденяще звонко произнёс мой хозяин. — Только смею напомнить, что за ночью непременно наступает утро.
Интересно, кому предназначались прощальные слова Лорана? Мне ли? Желал ли хозяин заверить меня в безопасности? Только для чего понадобилось говорить намёками… Лоран ушёл, не удостоив меня ни взглядом, ни приветствием, а на губах графа вновь блуждала холодящая душу улыбка.
— Не бойся, — и с каждым произнесённым графом звуком во мне отмирал один нерв. — Я не стану пичкать тебя салатом Нисуаз и луковым супом.
— Сейчас я и это съела бы с пребольшим удовольствием, — тоскливо улыбнулась я и сделала шаг на кухню. — Позвольте мне помочь вам? — И усмехнулась. — У меня всё наоборот. Обычно женщина готовит мужчине ужин, а я проспала даже магазин…