Ночная Фурия. Первый Акт
Шрифт:
Я все еще довольно пьяна, и слова просто выскальзывают из моего сверхактивного рта: – Ты ничего не делал. Это вообще был не ты. Это было мое подсознание. И это, действительно, был дурной сон. Я думаю, это было просто неожиданно.
Мы молчим минуту. Или две. Может быть три, я не уверена.
Я слышу любопытство в его голосе, когда он спрашивает:
– Почему, Кэт, у тебя был пошлый сон обо мне, а?
– Он не был таким уж пошлым, – кто-нибудь заткните меня. – Я просто не понимаю, почему это был ты, а не Кларк в моем
Марко ворчит, соглашаясь:
– Я думаю, в этом есть смысл.
Я не могу остановить себя. Хохот вырывается из меня, искренний и громкий:
– О, блин, ну у тебя и самомнение, – делаю серьезное лицо, поворачиваюсь к нему и произношу. – Осторожно. Твоя огромная голова может не войти в дверь на обратном пути.
Его ухмылка такая красивая. Я хочу облизать ее.
– Черт, ты восхитительна, когда пьяна. Но это не то, что я имел в виду, – он быстро становится рассудительным. – Твой мозг защищает тебя так, как ты не можешь себе вообразить. Твои игры подсознания огромная часть этого, и есть смысл в том, что ты видела во сне меня, а не Кларка. Хотя мы оба являемся частью твоей повседневной жизни, твоему мысленному взору я безопаснее.
Он наклоняет бутылку вина и делает маленький глоток:
– Ты могла влюбиться в Кларка. Но со мной такой вариант невозможен, – он подмигивает мне. – И это делает меня достойным твоего сна.
Но с другой стороны факт, что по идее неразумно так поступать, когда ты опустошил три четверти бутылки вина на голодный желудок. Что-то в том, что он сказал, беспокоит меня:
– Почему в тебя невозможно влюбиться?
Его лицо лишено каких-либо эмоций, он пожимает плечами:
– Потому что я мудак.
Он сказал это так серьезно, так сухо – мое сердце сжалось. Мне стало жаль его. Все заслуживают быть любимыми.
– Я не думаю, что ты сможешь что-то сделать, если в тебя кто-то влюбится, – я выдаю маленькую улыбочку. – Даже мудакам нужна любовь.
Он смотрит на мою улыбку:
– Я надеюсь, что ты никогда не встретишь мудака, который изменит твое мнение на этот счет. Правда. Надеюсь.
Боже мой. Только послушайте эту Дебби Даунер[5]
– Почему ты такой циник?
Он вздыхает:
– Потому что я тот парень, который изменил мнение хорошей девочки о любви к мудакам. И теперь, она тоже циник.
Я даже не была удивлена этим кусочком информации. К сожалению, не была.
– Держу пари, она думала, что ты стоишь того, – шепчу я. Мое тело придает меня, когда мой язык выскальзывает, чтобы облизнуть мои губы. – Держу пари, что когда ты был с ней, ты делал это стоящим.
Марко стонет, пока трет лицо ладонью:
– Ты не можешь говорить мне подобные вещи, кисонька.
Замешательство накрывает мой ум:
– Почему не могу?
Наклоняясь
– Потому что, когда ты говоришь такое, у меня появляется желание поцеловать тебя. А если я поцелую тебя, то я не остановлюсь на твоем ротике. Я, вероятно, не остановлюсь, пока ты не окажешься в моей постели, подо мной, стонущая мое имя, в то время как я буду смотреть, как ты кончаешь. А потом Боб кастрирует меня. Буквально.
Я хочу это. Не ту часть, где его кастрируют, а ту, где я оказываюсь под ним.
О, боже. Почему я хочу это?
Мое тело инстинктивно наклоняется поближе к нему. Его глаза рассматривают меня, следят за языком моего тела. В них вспыхивает эмоция, которую я не могу точно определить. Он вытягивает руку и берет в ладошку мою щеку, его едва приоткрытые глаза впиваются в мои.
– Ты уверена, что не любишь Кларка?
Я наклоняюсь к его прикосновению:
– Да, уверена. А что?
– Ну, тогда я не буду чувствовать себя виноватым за это.
Он наклоняется и медленно проводит своим носом по моему, и это такой интимный, трогательный жест.
Мой живот скручивает ожидание. Он кладет свою вторую руку на мою другую щеку и осторожно притягивает меня. Его дыхание согревает мои губы, и внезапно, я хочу этого больше всего на свете. Наши губы встречаются в сладком поцелуе, таком нежном, но все же решительном. Этот поцелуй выражает уверенность и желание.
Этот поцелуй – ошеломляющий.
Мои веки трепещут и закрываются, я вытягиваю руки, хватаю его за плечи для опоры.
Щелк.
О, дерьмо.
Щелк.
Щелк.
Мои глаза резко распахиваются, и я убеждаю себя отстраниться. Но вместо этого, я встаю на свои колени, и – пока наши губы еще атакуют друг друга – ползу, чтобы быть ближе к Марко. Его сильные руки обнимают мою талию, притягивают к себе, и хотя сейчас мы грудь к груди, это по-прежнему кажется недостаточным.
Мои руки сами собой отпускают его плечи, и теперь я обнимаю его за шею. Не желая того, я прижимаю его еще ближе к себе. Он затягивает меня в сильное течение. И я тону в нем.
И мне нравится это.
Щелк.
Напротив моих губ, он бормочет:
– Я хочу, чтобы ты поднялась в мою комнату, – он оставляет нежный поцелуй на моих губах, а потом игриво жует мою нижнюю губу. – Скажи "нет".
Что?
Я спрашиваю, тихим хрипом:
– Что?
Он не прекращает свои сладкие атаки на мой рот и шепчет:
– Не делай этого. Просто скажи "нет".
Он говорит это с таким отчаянием. Почти... умоляет.
Мысль о том, чтобы отстраниться от него прямо сейчас, вызывает во мне желание разреветься. В груди все сжимается. Руки крепче стискивают его.