Ночная охота
Шрифт:
Значит ли это, что Нора тоже?
Я отворачиваюсь от зеркала, ненавидя отчаяние, танцующее в моих глазах. Одна мысль о Норе снова вызывает отвращение к себе. Мысль о том, что могло случиться с моей сестрой, причиняет мне невыносимую боль, от которой я никогда не избавлюсь.
Отвернувшись от зеркала, я спешу к двери, незаметно проскальзываю по коридору, прежде чем быстро захлопнуть за собой дверь своей спальни. Прислонившись к ней спиной, я делаю короткие вдохи, когда мои веки закрываются.
Мне нужно оставить свои эмоции в душе, очистить свое
Мои руки сжимаются в кулаки, а глаза распахиваются. Грудь яростно вздымается, и взгляд падает на проблеск чего-то красного на моем столе.
Эти красивые лепестки искажают мое восприятие, окрашивая все вокруг в багровый цвет, и ярость заполняет каждую клеточку моего тела.
Цветы.
Гребаные цветы Рейдена.
Боевой рев обжигает мои легкие, прежде чем сорваться с губ, и в следующий момент я уже топаю через комнату.
Раздраженно открываю окно, но прохладный вечерний воздух никак не успокаивает мою поднимающуюся температуру.
Я не могу думать. Я могу только действовать.
Мои пальцы сжимают вазу, и приятный аромат роз обжигает, как кислота, разжигая огонь внутри меня, прежде чем я выбрасываю их в открытое окно.
Оглушительный звон разбитого стекла отдается в ушах, и я высовываюсь наружу, чтобы взглянуть на учиненный беспорядок. Моргаю, и вызванное яростью помутнение зрения проходит — я вижу, как цветы катятся по дорожке с ветром, а разбитое стекло мерцает в лунном свете.
Я надеялась почувствовать облегчение от эйфорического звука и осознания того, что Рейдена больше нет в моем пространстве, но вместо этого все, с чем я осталась, — это глубокая волна печали.
7
АДРИАННА
П
рохладный воздух обдувает кожу, и я хмурюсь — усталость все еще держит меня в своих тисках. Открыть глаза непросто, но после нескольких попыток солнечный свет, пробивающийся через открытое окно спальни, становится терпимым.
Сонно убирая выбившиеся пряди волос с лица, я заставляю себя сесть и со стоном смотрю на время — мой будильник начинает звенеть. Я спускаю ноги с кровати, быстро выключая предательский шум, но в ту секунду, когда в комнате воцаряется тишина, мой разум заполняют вчерашние события.
Мое внимание привлекает фиолетовый отблеск на прикроватной тумбочке, но вместо того, чтобы дотянуться до него, я тянусь к тому месту на шее, где аметист пронзил мою плоть. Я подумывала вставить его обратно вчера, чтобы сохранить эту гребаную шараду, но я больше не играю в эти игры. Теперь, когда моя семья в безопасности, моим приоритетом должна быть защита самой себя, и если это означает, что декан Боззелли узнает, что я могу вырваться из-под ее контроля, то так тому и быть.
Сегодняшний день заставляет меня нервничать больше, чем обычно, но, по крайней мере, у меня будет доступ ко всем
Вибрирующий звук из верхнего ящика моей тумбочки заставляет меня замереть, прежде чем я медленно открываю его, чтобы увидеть назойливое устройство внутри.
Я не должна удивляться, увидев имя Норы, мелькающее на экране моего мобильного телефона, но оно каким-то образом повергает меня в шок. Я обдумываю идею проигнорировать ее звонок, но беспокойство о том, что что-то может быть не так, побеждает, и я отвечаю мгновение спустя.
— Адди? Ты там? Мы в безопасности. Он привел нас…
— Не говори мне, — перебиваю я, прерывая ее, и резкий вдох, доносящийся на другом конце, говорит мне, что я разозлила ее.
— Что?
— Я не должна знать, Нора, — бормочу я, сжав переносицу, и чувствуя, как быстро нарастает ее раздражение.
— Почему?
— Потому что я уже подвергла вас опасности, и больше я так не поступлю, — заявляю я, садясь прямее на своей кровати и принимая собственные слова, желая, чтобы они стали реальностью.
— Это была не твоя вина, Адд…
— Нора. — В моем голосе звучит предупреждение, но ее раздражение только усиливается.
— Вытащи голову из задницы, Адди. И какое бы язвительное выражение ни было сейчас на твоем лице, убери его, — огрызается она, и я слышу, как мой отец бормочет что-то на заднем плане.
— Нора.
— Что, папа? Она опять строит из себя праведницу, а я не собираюсь это терпеть. Какой смысл защищать меня, если я в конце концов навсегда перестану с тобой разговаривать за то, что ты ведешь себя как стерва, — угрожает она, заставляя мои глаза расшириться от удивления, в то время как мой отец остается таким же шокированным ее откровенной вспышкой.
— Нора.
— Что? Я ведь не ошибаюсь, — настаивает она, и я вздыхаю.
— Я люблю тебя, Нора, — выдыхаю я, получая насмешку в ответ.
— Если бы ты любила меня, ты бы меня услышала.
Моя голова откидывается назад. — Я слышу.
— Нет. Ты не слышишь меня.
Я слышу движение в трубке, но поскольку мы разговариваем не по видеосвязи, я не понимаю, что происходит, пока отец не прочищает горло.
— Дай ей время, Адди.
Она ушла? Черт.
— Она права, — выдыхаю я, готовая признать правду. Я определенно чрезмерно опекаю ее, забывая, что она действительно знает, как за себя постоять.
— Она всегда права, — размышляет мой отец, заставляя меня закатить глаза.
Мне не нравится, что она так на меня злится, но я осознаю, что сейчас на другом конце линии только мой отец. — Пока ты там один, я хочу кое о чем спросить.
— Ты можешь спросить меня о чем угодно, Адди, — мягко предлагает он, к счастью, не следуя примеру Норы и не говоря мне, где они находятся.
Делая глубокий вдох, я провожу языком по нижней губе, но слова застревают у меня в горле. Он терпеливо ждет, как всегда, пока я соберусь с силами, чтобы сказать это.