Ночная Охотница

Смит Кэтрин

Если бы этот дурень питался, как и полагалось, он никогда бы не превратился в то, чем стал. Но тогда Дреуксу пришлось бы смириться с участью вампира. Бишоп подозревал, что он давно вынашивал планы самоубийства. Он надеялся, что кто-нибудь другой покончит с ним, а когда понял что происходит, у него появилось веское оправдание.

Может, он надеялся, что само жертвоприношение вознесет его на небеса. Странно, но Бишоп считал, что он отправится именно туда, если такое место вообще существует. Учитывая обстоятельства у

него, иногда бывали сомнения по этому поводу.

Он был достаточно религиозен, чтобы быть способным молиться об исцеления Марики, но не таким образом, как он верил в возмездие, отомстив за смерть Элизабет - это больше подходило Шапелю.

– Эти члены ордена "серебряной пальмы" довольно опасны.

Грей провел рукой по волосам.

– Яд, который они использовали, чуть не убил Пруденс Риленд.

– Женщину Шапеля?

Они уже довольно долго общались, правда большей частью говорил Грей, иногда что-то вставлял Молинеукс, так что Бишоп был уже в курсе событий, развернувшихся в Англии.

Грей скривился от подобного комментария.

– Наверное, можно назвать ее и так. Она его жена. Они недавно поженились и переехали во Францию, в то время, как мы отправились в Венгрию.

– Шапель обратил ее в вампира, чтобы спасти ее?

– Нет, он выпил из нее яд. Он отказывался обратить ее в вампира до самой смерти.

Бишоп нахмурился.

– От яда?

– От рака.

– И Шапель, поделился нашим проклятием? Должно быть, он сильно изменился с того момента, как я его последний раз видел.

Он не помнил, как это точно случилось, так давно это было, но Шапель начал сожалеть, что стал вампиром. Он убедил себя, что они прокляты Богом. Это чертовски раздражало Бишопа и Санти.

– Я полагаю, что с появлением Пру в его жизни, он несколько изменил свою позицию.

– Значит, он влюбился?

– Определенно.

Какое совпадение, что это произошло с ними обоими одновременно. Он давно не общался с Шапелем - Северьяном - но их жизни были каким-то образом взаимосвязаны. Бишоп был рад, что его друг обрел любовь, и отчаянно завидовал, что ему удалось ее удержать. По крайней мере, женщина Шапеля, была не против стать вампиром.

– И оно того стоит, - произнес тихо Грэй, - я очень сожалею, что так произошло с мисс Коржа. И вами.

Как не странно его тронули слова молодого человека.

– Спасибо. Мне тоже жаль.

Какое-то время они читали в абсолютной тишине. Грей откашлялся.

– Знаете, орден меня ведь тоже обманул.

Снова новая информация.

– Серьезно?

Молодой человек отвел взгляд.

– Они использовали мое желание узнать как можно больше о Дреуксе Боервае против меня. Я должен был догадаться об их подлых намерениях, но я позволил собственным интересам затмить мой разум. Возможно, с мистером Коржей случилось тоже самое и теперь он расплачивается

за это. Бишоп вовсе так не думал, но он не стал высказывать свои сомнения.

– Возможно, но он не сделал ничего, чтобы помочь Марике?

– Полагаю, что нет. Если я скажу, что она сама выбрала этот путь, вы не станете нападать на меня?

Бишоп рассмеялся, звук его смеха походил на нечто среднее между слабым рыком и подлинной радостью.

– Возможно, ей самой хотелось охотиться на вампиров мистер Грей, но она никогда не желала себе этого.

– Вы подразумеваете, что она не хотела стать Носферату

Бишоп пожал плечами.

– Вообще.

– Нет. Действительно нет.

Ему хотелось поспорить, даже угрожать расправой молодому человеку, когда Молинеукс, сидевший за столом, поодаль внезапно вскочил на ноги.

– Я нашел!
– воскликнул он задыхаясь, держа в руке латинский текст.
– Я нашел, как ее исцелить.

Книга выскользнула из пальцев Бишопа, с глухим стуком ударившись об пол. Его сердце замерло, боясь спугнуть удачу.

– Что это?

Седовласый человек выступил вперед, демонстрируя Бишопу, исписанные Латынью страницы.

– Это ты Бишоп.

– Я?

Но он понятия не имел, как остановить набирающие силу процессы преобразования внутри Марики. Он взглянул в лицо священнику.

– Как?

Торжественность которого, уже начинала его раздражать.

– Тебе нужно дать Марике собственную кровь. Ты должен превратить ее в вампира. Он был единственным, способным вылечить ее. Бишоп размышлял об этом, присаживаясь на кровать рядом с Марикой, где она мирно спала. После того, как он узнал от Молинеукса способ излечения, он взял ее на руки и отнес наверх.

Маркус и священник радовались этому, словно хорошей вести, но Бишопу было известно лучше.

Согласиться ли Марика, пить его кровь? Он уже предлагал это Элизабет столетия назад, но она ответила, что скорее умрет, чем превратится в подобное существо, потому что ее религия утверждала, что это не верно. Марика сказала, что не желает становиться монстром, но что она ответит, когда узнает, что ей придется превратиться в вампира? Она готова была умереть, чем стать Носферату, но Носферату, если отмести всю грязь и гниль был тем же самым вампиром.

Она согласиться стать тем самым существом, которых искренно ненавидела всю свою сознательную жизнь? Она узнала, что не все вампиры являются монстрами, но одно дело знать, другое становится. Она говорила, что любит его, но Элизабет тоже говорила.

Любовь была не в счет при принятии подобного решения. Оно означало вечную жизнь. Это означало наблюдать, как умрут все, кто тебе дорог. Это означало скрывать свою истинную сущность от тех, кто не в состоянии понять. Он уже и так принес столько неприятностей в жизнь Марики.