Ночная смена

Dok

Так, ребята, теперь после того, как она попила — можно вам и лечь. И грейте ее вдвоем.

Ноги — руки не надо, а вот затылок — голову — шею — обязательно.

Ребята пристраиваются поудобнее, а я накидываю на них шинели.

С мальчонкой поступают так же. То, что он просит еще попить — и жадно присасывается к чайнику, меня радует.

— Эсэсовцы все ж умные были. Сволочи, но способ открыли хороший — это тот, которого вроде Лёней зовут.

— Ага. Судя по мемуарам немецких солдат и офицеров по Второй

Мировой — они у нас много каких открытий сделали — и что здесь есть Зима, и что во время Зимы — холодно и падает снег, и что Зима — это генерал, как и генерал Грязь и что СССР оказывается — большая страна…

— И еще, что когда им бьют морду — то это неправильно и больно.

— Вот — вот. Это эсэсовское открытие можно было бы сделать и не убивая несколько сотен наших военнопленных. Спросили бы любого северянина — хоть якута, хоть чукчу, хоть архангельского помора. А так — словно в старой театральной шутке, когда нахальный певец выходит на сцену и заявляет: «Шаль». Романс Глинки. Исполняется впервые. Ему из зала — Да что за чушь, этот романс уже сто лет как исполняют! На это певец высокомерно заявляет: МНОЙ исполняется ВПЕРВЫЕ!

Вот и они открыли то, что известно северянам минимум пару тысячелетий и тайной не является.

— Она, кажется, заснула!

Ну-ка. Если заснула — это хорошо. А вот если помирает — это хуже. Такой удар по организму тем и плох, что начинает рваться там, где тонко. Черт ее знает — что у нее не в порядке.

Но вроде бы она действительно уснула, да еще во сне теснее прижалась всем телом к тому парню, которого зовут Лёней. И не только прижалась, а закинула на него согнутую в колене ногу и обняла рукой. Почему-то многие женщины любят так спать…

— Лёнька, после того, что у вас с ней было — ты как будущий офицер просто обязан на ней жениться.

— Это ты от зависти! Сам-то на себя посмотри.

Проверяю пульс — уже близко к норме. Мальчонка опять присосался к чайнику и явно оживает. Спрашиваю у Надежды — как у него? Подтверждает, что и у мальца показатели пульс-дыхание нормализуются.

Раз так, то пока мне тут делать нечего. Прошу лопоухого провести меня к заграждению.

Не успеваем выйти из ворот, как навстречу идут Николаич со Званцевым, оба местных майора и пара тех — с Дворцового моста. Замыкает шествие седой сапер. Лицо у него странное — вроде бы и удовлетворен делом. А вроде что-то и ест его в душе.

— Ну, как?

— Забор поставлен, сейчас уже утихомирились.

— Не нравится мне этот забор. Ненадежен и нефункционален. Эрзац — теперь понятно, чем сапер недоволен.

— Пару дней постоит.

— Почистим набережную, растащим машины — усилим. Стройматериалы разгрузили. Так что справимся.

— Если не потеплеет. Покойники на солнышке пошустрее будут. Как змеи.

— Мы поторопимся.

Лопоухий делает странное порывистое движение

к Званцеву. Тот протягивает ему руку, словно останавливая:

— Здравствуй, сын!

— Здравия желаю!

— Ну, как?

— Нормально.

— Отведи доктора на «галошу» — комендант просил его прибыть побыстрее.

— Доктор — тут у Вас дела еще есть?

— Срочных нет.

— Тогда стоит уважить коменданта — говорит Николаич — И возьмите пару сигар из запаса. Пригодятся.

Явно знает что-то, чего не говорит.

Лопоухий сопит обиженно. Похоже, что сухая встреча с отцом его огорчила. Парень явно ожидал совершенно другого. Ну, понятно, суровые морские волки, никаких сюси-пуси…

Залезаю на «Хивус» — водила незнакомый, но белая кобура с наганом — очень знакома. Кивает мне водила и отваливает от пристани, на лестнице остается обиженная фигурка лопоухого Званцева — младшего, маленького на фоне строительных конструкций, сваленных кучей. Хороший парень. Зря отец с ним так сухо…

— Как прошло?

— Вроде без потерь. Осталось еще зачистить дома жилые, да в Адмиралтействе тоже в некоторых помещениях мертвяки.

— Спасенных много?

— Не меньше двух сотен.

— Курсанты?

— И преподаватели и штатские тоже есть.

— Теперь, наверное, то же с Училищем имени Фрунзе делать будут — там тоже курсанты заперты. Но там, на Васькином острове упырей много больше.

— Наверное.

— А мы сегодня видели три бронетранспортера — шли по Литейному мосту от Большого Дома.

— Ну, так не мы одни живы…

— Похоже на то…

«Галоша» сквозит почти до самых ворот. Как только слезаю с нее на пристань — разворачивается и уходит опять к Адмиралтейству.

Непонятно — брать сигары и идти к Овчинникову, или наоборот — сначала комендант. А потом сигары? И почему две? Я с армии не курю. Ладно, пойду к коменданту без сигар.

— Хорошо, что Вы пришли… — меня встречает старый знакомый — Павел Александрович. Тот, что предупредил об опасности поедания медвежьей печени. — Я Вас уже давно жду, а времени мало.

— Меня попросили зайти к коменданту.

— Так я Вас и ждал поэтому. Идемте, не хотелось бы опоздать.

— А комендант где?

— В Артиллерийском…

— Да в чем дело-то?

— Вы слыхали, что во время зачистки Зоопарка пострадали два человека?

— Да. Слыхал.

— Один из них — наш коллега. Он не просто пострадал — он спас другого человека — молодого парня из гарнизона. Тот растерялся, а наш сотрудник его успел отпихнуть, спас таким образом. А сам — не успел. Он просил, чтоб Вы к нему зашли. Ему уже совсем плохо, но до конца десанта к Адмиралтейству не хотел Вас отвлекать. Теперь там все успокоилось.

— Но я ж ничем помочь не могу, Вы же знаете, Павел Александрович.