Ночная ведьма

Малаваль Шарлин

Я пока не чувствую себя на своем месте и должна быть очень осторожной. Отныне я служу в рядах армии. Мы, девушки, должны крепко держаться друг за друга и стараться произвести хорошее впечатление. Это значит, что я должна действовать, мыслить и воевать как мужчина.

Глава 8

Москва,

сентябрь 2018 года

Не один час понадобился Павлу, чтобы собраться с мыслями и взять себя в руки. Его было не узнать: глаза ввалились, лицо потемнело, щеки обвисли.

Он включил ноутбук и был поражен замелькавшими

перед глазами страшными картинками. Все это время он прятался от действительности, не желая ничего знать, и теперь она на него обрушилась: на асфальте было распластано искореженное Сашино тело.

Журналист комментировал трагическое происшествие с неизвестным руфером. Павел уловил обрывки торопливых фраз, таких далеких от их с Сашей притязаний: «трагедия от безделья», «молодежь теряет ориентиры».

Слушать это было невыносимо. У Павла скрутило живот, и он едва успел отвернуться, чтобы не заблевать джинсы.

Тело Саши было прикрыто допотопной шерстяной тряпкой непонятной расцветки, наверняка из бабушкиных сундуков. В бедных семьях ничего не выбрасывают. Павел отер рукавом углы рта. Журналисты набежали раньше скорой и объяснили, что случившаяся поблизости пожилая женщина не смогла оставить тело на всеобщее обозрение и вынесла из дома покрывало. «Этот старый кусок шерсти пережил десятилетия советской власти и падение Берлинской стены, а закончил свой путь вот так, укрыв тело руфера», — думал Павел.

Конса выглядела очень грустной. Павел ее узнал, это она хотела на них настучать. Сашины ноги торчали из-под импровизированного савана.

Новый приступ тошноты согнул Павла пополам и толкнул вперед.

Глава 9

Авиабаза в Энгельсе,

февраль 1942 года

— Аня, просыпайся! — шепнула Софья, стараясь не разбудить соседок, после первого тяжелого дня все как одна спавших со сжатыми в кулак ладонями.

Девушка с трудом открыла глаза. Два часа назад она забылась сном, выронив из рук книгу. Сделав титаническое усилие, Аня прищурилась и разглядела лицо склонившейся над ней подруги.

— Вставай! Настал час твоего боевого крещения, — заявила Софья и потрясла Аню за плечо.

Казарма расположилась в солидном, типично советском здании. Вероятно, прежнюю мебель из помещения растащили, и убогость обстановки контрастировала с претенциозностью архитектуры. До вой­ны здесь находился Дом офицеров. Сейчас же обстановка была спартанской: в огромных залах с высокими, как в соборах, потолками выстроились рядами узкие железные кровати; к стенам жались обшарпанные письменные столы. Гигантские колонны тянулись к потолку, украшенному изображениями самолетных винтов и красных звезд. Пол был выложен черно-­белой мраморной плиткой. Помпезность здания, тронутого патиной времени, облупившаяся роспись и неумолимое действие сырости придавали постройке тревожное очарование корабля, терпящего крушение. Лившийся в окна мертвенный свет белесого неба, на котором, казалось, никогда не сверкнет солнечный луч, и леденящий холод зимы навевали на молодых женщин тоску и ощущение конца времен.

— Я вымоталась, Софья, — пожаловалась Аня, но все же выбралась из теплого кокона одеяла.

Ее била почти болезненная дрожь. Было так холодно, что окна заиндевели, а с губ срывались облачка пара.

— Знаю, Аня, что ты устала, но со следующей недели будет штурманская тренировка. Я заглянула в кабинет Расковой и увидела приколотую на стене программу занятий.

Софья помолчала секунду и вынесла безапелляционный вердикт:

— У тебя три дня, чтобы научиться взлетать и садиться.

Аня вздрогнула, но теперь уже не от холода. Скорость развития событий была головокружительной.

Ей казалось, что после встречи с Софьей она впуталась в ­какую-то жуткую историю и играет с судьбой в опасные игры.

Девушки познакомились на тридцатиметровой глубине под землей, на грандиозной стройке, пробурившей чрево города. Молодежь всего Советского Союза, от Ленинграда до Уральских гор, от Казани до дальних уголков тайги, ринулась участвовать в этом приключении. Новички обучались и быстро двигались по карьерной лестнице, начинали руководить бригадами, параллельно окунаясь в беспокойную жизнь столицы, которая их поглощала. Аня оказалась в женской бригаде, которой руководила Софья. Она была несколькими годами старше Ани, выросла в Москве и получила лучшее образование. Во время их первой встречи Аня в своих не по размеру больших резиновых сапогах и огромном несуразном комбинезоне увязла в грязи и шлепнулась. Сдержанной от природы Софье понравились энтузиазм и отвага девочки, и она тут же решила взять Аню под опеку. А когда Аня узнала, что Софья умеет летать, то упросила поделиться знаниями летного дела.

С тех пор каждый вечер после долгого изнурительного дня в подземном пекле, где рычала работающая техника и трещали отбойные молотки, Софья приобщала подругу к азам летной науки. Долгие недели она давала ей необходимые основы: поляра самолета, фундаментальное уравнение полета при срыве в штопор, согласование параметров в зависимости от доминирующих ветров, теория профилей полета при корректной посадке, много математики, картографии, кое-что из механики плюс чтение карт.

Аня в рекордно короткое время проглотила теорию, так и не приблизившись к самолету, и с таким багажом оказалась в военной авиашколе Энгельса.

Она прекрасно владела русским языком, что было редкостью для девушки из провинции. Этим она была обязана не только матери Далиса, но еще и своему упорству и любознательности. Она жадно читала все попадавшие ей в руки газеты и книги, и Софья помогала ей утолить жажду знаний. Вскоре они поселились вдвоем в комнатушке общежития, и Аня завела привычку обходиться тремя часами сна, остальное время отдавая учебе.

Светила полная луна, и девушки тайком выскользнули из Дома офицеров. Взлетная полоса была покрыта толстым слоем подмерзшего снега, отражавшего голубоватый лунный свет. Софья прикинула, что видимость была достаточной для взлета и посадки. Они тихо подбежали к ангару. Заправка полная, хорошо. Так, ровно полночь. У Ани нарастало волнение, Софья стиснула зубы. Первый вылет пилота крайне важен. Даже если Аня всегда мечтала о полете, она может испугаться высоты и больше никогда не будет летать. Тем более что условия для боевого крещения были далеко не идеальны. Ледяной ветер налетал внезапными порывами, которые могли растрясти самолет. Софья втайне мечтала, что Аня окажется хорошей летчицей. Но сможет ли она, с ее простодушием и прямотой, принимать нужные решения в трудный момент — те, что позволят ей выжить? У пилота нет права на ошибку.

Девушки убедились, что в ангаре никого нет. Софья озабоченно сдвинула брови. Ее тяготила ответственность — за ту науку, которую она преподала Ане, вообще за Анину жизнь. Сегодня подруга должна испытать шок, чтобы позже всегда быть готовой к сражению.

Аня не замечала Софьиного беспокойства, настолько ее покорила машина, которой ей предстояло управлять. Ее охватил восторг, в висках застучала кровь, и голоса Софьи она не слышала.

«Я полечу, я полечу», — без конца повторяла Аня, почти влюбленно глядя на красавца «Поликарпова-2». Биплан был цвета хаки, с красными звездами в белой обводке на борту и на хвосте. Запущенный в эксплуатацию в 1928 году, этот самолет с массивным пятицилиндровым двигателем уже устарел. Обшитый фанерой и полотном, он был двухместным: впереди сидел пилот, за ним — штурман. Софья не теряла времени и быстро преподала Ане ускоренный курс: