Ночная ведьма
Шрифт:
— Но ты летаешь недостаточно хорошо, верно? — возразил он, взяв в свидетели инструктора и надеясь на его поддержку.
Оксана скрестила руки и удержалась от ответа.
Петр знал свою невесту нежной и веселой. В этот день он увидел ее с другой стороны и тут же твердо решил, что на ней не женится. Он никогда не согласился бы соединить свою жизнь с амазонкой. Не то чтобы Петр не мог вообразить, как рядом с ним по раскисшей земле ползет женщина, питая ту же ненависть к врагу, — но таких женщин в жены не берут.
Через несколько месяцев
Прошла уже неделя ее учебы в Энгельсе, дни летели за днями с головокружительной скоростью. Как и у подруг, у Оксаны голова пухла от информации, советов и распоряжений. Но она прошла отличную летную школу, и это облегчало ей жизнь. Однако жених не писал ей пылких писем, и отсутствие привычного мужского участия тяготило.
Когда Голюк вышел, Оксана широко улыбнулась Ане и Софье, не скрывая гордости.
— Ну те-с? Что вы тут вытворяете? — строго спросила она, пародируя жесткий тон политрука.
Софья вздохнула с облегчением, но ничего не ответила.
— Но я же заслуживаю какого-то объяснения, — настаивала Оксана.
Немного помявшись, Аня выложила ей все как было. Московское метро, теория летного дела, успешная вербовка.
Оксана завороженно слушала и отпускала короткие реплики, говорившие о ее восхищении смелостью одной подруги и преданностью другой. Когда рассказ окончился, она заглянула Ане в глаза.
— Думаю, что теперь ты мечтаешь быть не штурманом, а летчицей. Или я ошибаюсь?
Она узнала в Ане ту же страсть, которая полыхала в ней самой.
— Позволь, я помогу тебе ее обучать, Софья! — взмолилась Оксана, просительно сложив руки.
Лучше кого бы то ни было Оксана знала, как испепеляет желание покорить небо. Аня и Софья внушали ей симпатию, но, помимо того, Оксана неописуемо радовалась возможности неповиновения. Она уже томилась в тисках армейской дисциплины, а тут лазейка для ее нарушения открылась сама собой.
Глава 12
Ростов-на-Дону,
сентябрь 2018 года
Василий придвинул Павлу чашку дымящегося кофе. Тот, съежившись, с пустым взглядом лежал на диване. Павел до сих пор не снял куртку, будто готов был уйти в любую минуту, опасаясь, что ему здесь не рады. Он сделал большой глоток и сморщился. Желудок
— Ты должен мне сказать правду, Павел. Твоя мать жутко беспокоится.
Павел обмяк, исчезло это страшное давление, долгие часы его изводившее. На него всегда действовал низкий дядин голос. Ему сразу сделалось легче.
— Клянусь тебе, Василий… Он упал… сам, — шептал Павел, почесывая пальцем в затылке. — Этого не должно было случиться.
— Ты клянешься, ты клянешься… Ты только клянешься, Павел, и на этом точка. Но это можно было предвидеть, если человек повисает в трехстах метрах над пустотой, — жестко заметил дядя.
Павел чувствовал себя ребенком, которого журят за шалость. Но ни одна его шалость не имела таких страшных последствий.
— Но почему же ты прячешься? — наседал Василий.
Павел еще ниже опустил голову. Он чувствовал себя крошечным и ничтожным.
— Мы хотели выпутаться. Мы этим загребаем кучу денег…
Он не решился поправиться и сказать: загребали.
— А как еще можно раскрутиться в этом сраном районе? — бормотал Павел, затравленно бегая глазами.
Он держался как мальчишка, выросший в крайней бедности. Но ему было неловко говорить в таком тоне с Василием, знавшим куда более серьезную нужду.
Василий и его сестра, мать Павла, в детстве потеряли родителей и росли в суровое время, после падения Берлинской стены и демократий Восточной Европы. И неохотно об этом говорили, потому что потеряли всё. Рубль обесценился, было нечего есть. Такое положение длилось годы.
— Покажи мне свои видео, — распорядился Василий.
Павел протянул ему телефон, смущенный тем, что ролики будет смотреть его дядя… Это казалось ему абсурдом. Дядя и племянник сознавали, что принадлежат к разным мирам.
Василий вздохнул, бросил телефон на стол и отпихнул его. С него хватит. Павел увидел на лице дяди досаду. Не напрасно ли он сюда приехал? Парню захотелось исчезнуть, когда он заметил дядино разочарование его работой, этими видео и проектами, которые последнее время были главным делом их жизни, его и Сашиной. До сих пор Павел не задавался вопросом, как на их занятия отреагировали бы их семьи, особенно матери.
Павел всегда считал свою мать слишком слабой, неспособной помешать ему делать все, что ему заблагорассудится. Так часто случалось в неполных семьях, да еще в бедном спальном районе вроде Чертанова. У него развился верный инстинкт выживания и ощущение границ дозволенного. Сам он соблюдал их нечасто, но в точности знал, где они находятся для его матери, и старался, чтобы та не догадывалась о нарушении сыном этих границ. Таким образом, его домашняя жизнь и жизнь с друзьями были срежиссированы так искусно, что никогда не пересекались. Каждый вечер Павел возвращался ночевать домой, где не было места его бурной жизни, так его затеи выглядели не слишком опасными и не вполне реальными.