Ночное путешествие

Кинг Стивен

"Говорить буду я". Так я приказал Бруту, и вот настало время говорить, а я не мог даже рта раскрыть. По дороге на работу в тот вечер я тщательно продумал, что скажу, когда мы доберемся, и мне казалось, это не будет звучать слишком безумно. Не нормально - в этом деле ничего нормального не было, - но хотя бы чуть ближе к нормальному, чтобы впустить нас и дать шанс. Дать шанс Джону. Но сейчас все мои тщательно отрепетированные слова утонули в волнах растерянности. Мысли и образы - горящий Дэл, умирающая мышь, Тут, дергающийся на Олд Спарки с криками, что он жареный индюк, - вертелись в моей голове, как песок во время песчаной бури. Я верю, что в мире есть добро и оно так или иначе исходит от любящего Бога. Но я уверен, что есть еще и другая сила, такая

же реальная, как Бог, которому я молился всю свою жизнь, и она направлена на то, чтобы разрушить все наши добрые порывы. Это не Дьявол (хотя я верю и в то, что он существует), а своего рода демон раздора, озорной и глупый, который радостно смеется, когда старик поджигает себя, пытаясь раскурить трубку, или когда любимое всеми дитя берет в рот свою первую рождественскую игрушку и умирает от удушья. Я много лет об этом думал, всю дорогу из Холодной Горы до Джорджии Пайнз, и уверен, что в ту ночь именно эта сила действовала на нас, расстилаясь, как туман, и пытаясь не допустить Джона Коффи к Мелинде Мурс.

– Начальник... Хэл... Я...
– Все, что я пытался сказать, не имело смысла.

Он снова поднял пистолет, направляя его между мной и Брутом и не слушая. Его покрасневшие глаза вдруг округлились.

И тут подошел Харри Тервиллиджер, которого так или иначе тащил наш парень, улыбающийся широко и чарующе.

– Коффи, - вдохнул Мурс.
– Джон Коффи.
– Он втянул в себя воздух и закричал пронзительным, но сильным голосом: - Стой! Стой, где стоишь или буду стрелять!

Откуда-то из-за спины слабый и неуверенный женский голос позвал:

– Хэл? Что ты там делаешь? С кем это ты там беседуешь, долбаный сукин сын?

На секунду Мурс повернулся на звук голоса жены, лицо его стало растерянным и полным отчаяния. Всего на секунду, как я сказал, но мне хватило бы, чтобы выхватить пистолет из его руки. Однако я не мог поднять своих собственных рук. Будто к ним привязали гири. Голова была полна разрядов, словно радио, пытающееся передавать программы в грозу. Единственные чувства, которые, я помню, испытывал в тот момент, страх и смущение за Хэла.

Харри и Джон Коффи дошли до ступеней. Мурс отвернулся и снова поднял пистолет. Позже он сказал, что действительно, в самом деле хотел застрелить Коффи; он предположил, что всех нас захватили и что человек, являющийся мозговым центром происходящего, находится у грузовика, прячась в тени. Он не понял, почему мы приехали к его дому, но самой вероятной причиной казалась месть.

Однако прежде чем он успел выстрелить, Харри Тервиллиджер вышел вперед, стал перед Коффи и заслонил собой, насколько мог. Коффи не заставлял его это делать, Харри так поступил по собственной воле.

– Нет, начальник Мурс, - сказал он.
– Все нор-мально. Никто не вооружен, никто не пострадает, мы здесь, чтобы помочь!

– Помочь?
– Изогнутые, спутанные брови Мурса сдвинулись. Глаза его сверкнули. Я не мог отвести глаз от ствола его "Бантлайна".
– Помочь в чем? Помочь кому?

И словно в ответ опять раздался голос пожилой женщины, недовольный, уверенный и явно безумный:

– Иди сюда, сукин сын, и заставь свой член работать! Зови своих долбаных друзей! Пусть и они развлекутся!

Я посмотрел на Брута, потрясенный до глубины души. Я понял, что она ругается, что это опухоль как-то заставляет ее ругаться, - но то были не просто ругательства, а нечто гораздо большее.

– Что вы здесь делаете?
– снова спросил Мурс. Решительности в его голосе заметно поубавилось после срывающихся криков жены.
– Я не понимаю. В тюрьме что, ЧП или...

Джон отстранил Харри - просто взял и передвинул в сторону, - потом взошел на крыльцо. Он стал между мной и Брутом, такой большой, что чуть не столкнул нас в кусты остролиста по сторонам крыльца. Мурс проследил за ним глазами так, словно пытался разглядеть верхушку высокого дерева. И вдруг для меня все встало на свои места. Дух сомнений, ворошивший мои мысли, словно сильные пальцы, перебирающие песок или рис,

улетучился. Я понял, почему Харри смог действовать, когда мы с Брутом были в состоянии лишь стоять перед боссом в растерянности и нерешительности. Харри находился с Джоном... и какой бы дух ни противостоял той демонической силе, он в ту ночь жил в Джоне Коффи. И, когда Джон вышел вперед к начальнику Мурсу, это был тот дух - я его представляю как нечто белое, - и он взял ситуацию в свои руки. Другая сила не исчезла, но я видел, как она уползает прочь, словно тень под внезапным ярким светом.

– Я хочу помочь, - сказал Джон Коффи. Мурс поднял на него взволнованный взгляд, рот его открылся. Когда Коффи забрал "Бантлайн специал" из его руки и передал мне, Хэл, по-моему, этого даже не заметил. Я осторожно опустил курок. Позднее, проверив барабан, я обнаружил, что он совсем пуст. Иногда мне интересно, знал ли об этом Хэл. Сейчас же я все повторял:

– Я пришел ей помочь. Просто помочь. Это все, что мне нужно.

– Хэл!
– крикнула Мелинда из спальни. Голос ее на этот раз звучал громче, но как-то испуганно, словно та сила, которая сбила нас с толку, переселилась в нее.
– Пусть они уходят, кто бы там ни был! Нам не нужны торговцы посреди ночи! Никаких холодильников и пылесосов! Никаких французских панталон с дырой в паху! Гони их! Пусть убираются к такой-то матери на белом катере!
– И тут что-то разбилось, наверное стакан, а потом послышались рыдания.

– Только помочь, - повторил Джон Коффи так тихо, что почти перешел на шепот. Он не обратил внимания ни на рыдания женщины, ни на ее ругательства.
– Просто помочь, босс, вот и все.

– Ты не можешь, - сказал Мурс.
– И никто не может.
– Этот его тон я уже слышал раньше, и через секунду понял, что сам говорил так же, входя в камеру Коффи в ту ночь, когда он вылечил мою "мочевую" инфекцию. Гипноз. "Занимайся своим делом, а я займусь своим" - сказал я тогда Делакруа, но моими делами занялся Коффи, как сейчас он решал проблемы Хала Мурса.

– Мы думаем, что он может, - произнес Брут.
– И мы не рискнули бы своей работой просто ради того, чтобы прокатиться сюда и назад, как в колледже.

Я был готов это сказать три минуты назад. Но Джон Коффи взял игру на себя. Он прошел в дверь мимо Мурса, который поднял бессильную руку, чтобы остановить его (она задела бедро Коффи и упала; я уверен, что тот даже не почувствовал), а потом пошел через переднюю в гостиную, в кухню, затем в спальню, откуда снова раздался этот резкий неузнаваемый голос:

– Идите отсюда! Просто идите к черту! Я не одета, сиськи торчат и все наружу!

Джон, не обращая внимания, шел, слегка согнувшись, чтобы не задеть светильники, его коричневый круглый череп блестел, а руки болтались по бокам. Через секунду мы двинулись за ним: сначала я, Брут и Хэл, плечом к плечу, замыкал шествие Харри. В этот момент я понял одно: дело ушло из наших рук, все теперь решал Коффи.

8

Женщина, сидевшая, откинувшись на спинку кровати, и глядевшая, выпучив глаза, на приближаю-щегося гиганта, совсем не была похожа на ту Мелли Мурс, которую я знал двадцать лет, она не напоминала даже ту Мелли Мурс, которую мы с Дженис навестили незадолго до казни Делакруа. Женщина в подушках на кровати походила на больного ребенка, одетого ведьмой в ночь Всех Святых. Ее кожа висела складками. Морщинки собрались вокруг правого глаза, словно она пыталась подмигнуть. С той же стороны ее рот изогнулся вниз, и старый пожелтевший клык торчал над потемневшей нижней губой. Волосы тонким туманом окружали череп. В комнате пахло тем, от чего наши тела освобождаются с особым тщанием, когда все нормально. Ночная ваза у ее кровати была наполовину заполнена какой-то отвратительной желтоватой массой. И я с испугом подумал, что мы все-таки опоздали. Ведь всего несколько дней назад она была узнаваемой: больной, но сама собой. С тех пор болезнь в ее голове, должно быть, стала прогрессировать с ужасающей быстротой. Я не думал, чтобы даже Джон Коффи смог помочь ей теперь.