Ночной дозор
Шрифт:
Лисбет . Я не разбираюсь в живописи, поэтому я не берусь судить о том, как он пишет. А если он, на чей-то вкус, не достаточно чистоплотен, то, вероятно, лишь потому, что, как лошадь работает по дому. Один Бог знает, как я теперь управлюсь одна с мытьем окон, топкой печей и беготней по лавкам. Я понимаю, вы все уже решили между собой. Но почему никто не не думает, каково придется мне, когда уйдет Флит?
Рембрандт . Я никого не спрашивал, как мне поступить с ван Флитом. Ученики - мои, и я вправе отказаться от любого из них, если он не удовлетворяет
Лисбет . Не отказаться, а прогнать. Выражайся проще. А не скрываешь ли ты сам от себя истинных причин? Ты знал, какой из Флита художник еще в лейденском сарае. Или там он тебя удовлетворял, а здесь все стали черезчур изысканными, и он уже не устраивает тебя как поденщик!? Не потому ли, что тебе стыдно за него перед твоими богатыми заказчиками и знатными гостями!?
Рембрандт . А если даже отчасти и так? Предположим, что он ставит меня в неловкое положение. Разве из этого следует, что я собака?
Лисбет . Никто не называл тебя собакой. Но ты стыдишься его и отказал ему, как только он стал тебе не нужен.
Рембрандт . Я предоставил ему все возможности, а он не сумел воспользоваться ими. Он изо дня в день жил среди воспитанных людей и не научился мыть шею. Он всегда сидел с нами за одним столом, а ест как животное. Он слышал вокруг правильную речь, а у него изо рта вылетает такое, что не услышишь даже от извозчика. Если он ничему не научился за все эти годы, то виноват в этом он сам.
Лисбет . И ты, подобно фон Зандрарту, отправил его в конюшню...
Наступает зловещее молчание.
Лисбет . Я понимаю, куда ты клонишь. Я для тебя то же самое, что Флит. Конечно, ты не станешь утверждать, что я слишком редко моюсь или ем, как животное, но я не ручаюсь за правильность речи и не стала изящной дамой, несмотря на изумительные возможности, которые ты мне предоставил.
Рембрандт . Не будь смешной, ты же знаешь, речь не о тебе.
Лисбет . Ты покончил с простой, естественной жизнью, которой мы жили в Лейдене, ты стыдишься ее, ты не хочешь, чтобы ван Флит или кто-нибудь вроде него мозолил глаза твоим знатным друзьям. А раз ты по частям выбрасываешь эту жизнь за борт - недаром ты вышвырнул ван Флита из дому, словно изношенный башмак, - я не стану ждать, когда наступит мой черед. Я уйду раньше, чем мне предложат уйти. Я немедленно уложу вещи и с первым же судном уеду отсюда.
Саския (не слишком убедительно) . Не глупите, Лисбет. У нас и в мыслях не было ничего подобного.
Рембрандт (крича) . Вздор! Никуда она не уйдет - это все только слова.
Лисбет . Вы еще увидите, какой это вздор. Я уезжаю сегодня же. (Выбегает прочь. )
Рембрандт. Вероятно, мне надо пойти к ней и разом покончить с этими глупостями.
Саския . По-моему, да.
Прежде чем выйти, Рембрандт подходит к Саскии и целует ее кудри.
Саския (отстраняясь). Пожалуйста, не надо - сейчас не время. Чем дольше ты задержишься здесь, тем сильнее она разозлится.
Рембрандт подул жене за ухо, ущипнул ее за бочок,
Рембрандт (довольно беспомощно). Послушай, Лисбет, я вовсе не хочу, что бы ты уезжала. То, что я сказал о ван Флите, не имеет к тебе никакого отношения. Повесь-ка все это обратно в шкаф и ступай есть с нами сладкое.
Лисбет (спокойно и даже холодно). Сегодня я в последний раз ела под этой крышей.
Рембрандт . Но почему?
Лисбет . Зачем ты спрашиваешь? Ты сам все прекрасно знаешь.
Рембрандт . То, что я женат и люблю свою жену, еще не означает, что я хочу выжить тебя из своего дома.
Лисбет . Если бы даже ты хотел, чтобы я осталась - а ты этого не хочешь, - я все равно уехала бы. Двум женщинам под одной крышей тесно. Это ее дом, а не мой, и время тут уже ничего не исправит. Кроме того, я устала от попыток быть не такой, какая я есть на самом деле. Если уж мне суждено скрести полы на кухне, я предпочту делать это у себя дома.
Рембрандт (показывая на красивые платья, и не вполне осозновая, что он говорит). Возьми эти платья с собой - они твои, и я не хочу, чтобы ты их бросала.
Лисбет . Потому, что оставшись здесь, они будут тебе упреком? Насколько я понимаю, упрекать ты себя будешь только в одном - в том, что не отослал меня еще тогда, когда мне было к кому возвращаться. Теперь же у меня никого нет: Ливенс - в Англии, Геррит умер, а жених мой лейденский - давно женат.
Гаснет свет.
Картина десятая.
Та же гостинная через несколько лет. Утро. Саския полуодетая, сидит у зеркала и что-то напевает. Входит Рембрандт. Видно он давно уже встал, а теперь зашел, держа в руках шкуру медведя.
Рембрандт (раздраженно). Саския?
Саския (рассеянно не отрываясь от зеркала). Что медвежонок?
Рембрандт. Посмотри - это что?
Саския (так же, не отрываясь от зеркала). Что там у тебя?
Рембрандт (подносит к Саскии шкуру). Посмотри, Саския - это что? Да повернись же ко мне!
Саския (поврачиватеся). Это шкура, шкура русского медведя, где ты ее нашел?
Рембрандт . В кладовке, мне нужна была шкура для работы.
Саския . Прекрасно.
Рембрандт . Да раскрой же глаза, она вся в дырах, ее проела моль. Ты знаешь, сколько она стоила? А ее проела моль!
Саския . Не кричи на меня. Ну чего ты расстраиваешься, ну моль, ну проела шкуру, что уж тут поделать.
Рембрандт . Пурпурное бархатное одеяло тоже ипорчено и персидская шаль, а я даже не успел их написать!
Саския . Ну милый, моль - это естественное природное бедствие, с которым нам предется мирится, списывая на него известное количество вещей. Подобно бурям, наводнениям и землятресению, - моль тоже создана Богом.
Рембрандт (окончательно выходя из себя) . Блохи и вши - тоже созданы господом Богом, но это еще не повод, чтобы с ними мириться. А известно ли тебе, что моль водится только домах, где грязно.